Значение двух разбойников в средневековой проповеди и иконографии объяснялось тем, что они воплощали два пути, между которыми предстоит выбрать каждому. Дисмаса представляли как первого человека, который был искуплен крестной мукой Христа и удостоился права войти в Царствие Небесное. В нем видели грешника, который нашел в себе силы покаяться, избежал вечного проклятия и стяжал жизнь вечную. Напротив, Гестас, до последнего злословивший на Христа, олицетворял слепоту неверия и отчаяние в спасении. Его «злая» смерть на кресте возвещала вечные муки, которые его ждали в мире ином. Как писал Митчелл Мёрбэк в книге «Разбойник, крест и колесо: Боль и зрелище казни в средневековой и ренессансной Европе», «страдая и умирая по обе стороны от Христа, два разбойника напоминали об экзистенциальном перекрестке, на котором каждый христианин окажется in hora mortis, в свой смертный час»
[695].
Потому позднесредневековая иконография с помощью разных приемов противопоставляла «благоразумного» и «безумного» разбойников, смерть праведную и смерть грешную. Дисмас был относительно спокоен и умиротворен, Гестас извивался в предсмертной судороге. Дисмас смотрел на Христа (а Христос – на него), Гестас – в противоположную от Спасителя сторону; у Дисмаса была обычная прическа, а у Гестаса – лысоватая или вовсе бритая голова
[696]. Душу Дисмаса, вылетевшую из его уст, милостиво принимал ангел, душу Гестаса хватал хищный демон. Кроме того, часто кожа «безумного» разбойника была намного темнее, чем у «благоразумного», а то и почти черна (II.3.17).
II.3.17. Слева: У всех, кроме Гестаса, естественно-розовый цвет кожи, а у него она светло-синяя. При этом у Христа, Девы Марии, «благоразумного» разбойника и слепого сотника, который, вонзив копье в бок Христа, обрел зрение и уверовал, носы тонкие и прямые, а у всех негативных персонажей – короткие, крючковатые или вздернутые.
Холкхэмская Библия. Англия. Ок. 1327–1335 гг.
London. British Library. Ms. Add. 47682. Fol. 27v
Справа: Цветовые контрасты. По правую руку Христа (для нас – слева) распят праведный Дисмас, а по левую – неправедный Гестас. В отличие от многих других изображений голгофской казни, здесь два разбойника почти не отличаются чертами лица или позой (разве что Дисмас глядит на Христа, а Гестас от него отвернулся). Главное, что их противопоставляет, – это цвет кожи. Лица Христа, Девы Марии, Иоанна Богослова и «благоразумного» разбойника белее белого, у римского сотника, признавшего Христа Сыном Божиим, и других воинов – чуть темнее, а Гестас почти чернокож.
Часослов. Лондон. Ок. 1450 г.
London. British Library. Ms. Harley 2915. Fol. 167v
Во множестве сцен Страстей на Христа с одной стороны обрушиваются мучители со светлыми, а с другой – с темными лицами. Можно предположить, что первые означали римлян, а вторые – иудеев, греховнейших из греховных. И такие изображения подчеркивали их соучастие в богоубийстве. В пользу этой версии указывают многочисленные примеры, где Христа бичуют два воина: один в юденхуте, а второй, с непокрытой головой, вероятно, римлянин и иудей
[697]. Однако эта гипотеза, сколь бы она ни казалась логичной, возможно, неверна или верна не всегда. Дело в том, что такое же «разноцветье» встречалось даже в тех сценах, где по сюжету должны действовать только римляне или только иудеи.
II.3.18. Псалтирь Хута. Северная Англия. Последняя четверть XIII в.
London. British Library. Ms. Add. 38116. Fol. 11, 13v
К примеру, в английской Псалтири Хута (третья четверть XIII в.) среди иудейской стражи, пришедшей вместе с Иудой арестовать Христа в Гефсиманском саду, тоже есть несколько темнокожих и несколько белокожих воинов
[698]. На том же развороте люди первосвященника Каиафы, завязав Христу глаза, плюют на него и дают ему пощечины, издевательски спрашивая: «Кто ударил тебя?». А рядом в претории у Пилата Христа бичуют римские воины. В обеих сценах темнокожий мучитель работает вместе со светлокожим (II.3.18 слева)
[699]. Если пролистать дальше, мы увидим, что тот же расклад воспроизведен на изображениях казни апостолов Петра и Андрея, которые были убиты язычниками, и первомученика Стефана, которого закидали камнями иудеи
[700]. То, что черный здесь – знак греха, хорошо видно на миниатюре, где предстает Страшный суд. Там праведники, которых ангел провожает на небеса, светлолицы, а грешники, которых звероподобный бес тянет в преисподнюю, показаны с такой же неестественно серой кожей, как палачи Христа и святых (II.3.18 справа)
[701].
Пытаясь объяснить, почему в сценах Страстей белокожие воины так часто соседствуют с чернокожими, историк Линдси Кэплан обратилась к средневековым физиологическим и медицинским теориям
[702]. По ее гипотезе, подобная цветовая схема была связана не только с общей символикой черного как знака греха, смерти, ада и дьявола, но и с представлением о том, что иудеи, в наказание за распятие Христа, страдают от меланхолии, а потому одновременно «черны» и «бледны».
