Христианские богословы поставили эти метафоры на службу моральной проповеди. Так, Цезарий Арльский (ок. 470–542 гг.) призывал монахов неустанно бороться с собственными пороками и «убрать в ножны мечи языков», чтобы не ранить друг друга, а Палладий в «Лавсаике» (419–420) уподоблял резкие упреки, обращаемые св. Антонием Великим к некоему нечестивцу, «бичеванию языком»
[821]. Из уподобления языка мечу и другим колющим или режущим инструментам возникла идея «двойных ран», которые были нанесены Христу истязателями.
Помимо внешних ран от ударов оружием, он получил и «внутренние», оставленные языками тех, кто над ним глумился. Как писал Бернард Клервоский, Христос, «к богохульствам иудеев смиренный, к ранам терпеливый, поражен внутри языками, снаружи – гвоздями». По его словам, «этот язык более жесток, чем копье, пронзившее Господу ребра. Ведь и он также пронзил Тело Христа… и пронзил уже не бездыханного, но, пронзая, заставил его испустить дух»
[822]. В «Зерцале человеческого спасения» обличения и проклятия, которые Христос во время Страстей услышал от иудеев, уподоблялись физическим ударам, которые он претерпел от римлян: «Язычество и синагога бичевали своего Спасителя; язычество бичевало его бичами и розгами, синагога – языками и словами» (synagoga flagellavit eum linguis et verbis)
[823]. Потому языки, которые на стольких изображениях Страстей показывают истязатели, видимо, олицетворяли не просто проклятия, а «внутренние» раны, которые могли быть еще больнее, чем внешние.
II.4.17. Языки богохульства. Перед нами иллюстрация к 16-й главе Откровения: «Пятый Ангел вылил чашу свою на престол зверя: и сделалось царство его мрачно, и они кусали языки свои от страдания». Комментарий, который сопровождает текст Апокалипсиса в этой рукописи, гласит, что чаша, излитая на престол, означает погибель последователей Антихриста, а то, что они кусали свои языки, – их зависть к праведникам.
Апокалипсис. Солсбери. Ок. 1250 г.
Paris. Bibliothèque nationale de France. Ms. Français 403. Fol. 31v
II.4.18. Строители Вавилонской башни, нося кирпичи, высовывают языки, а один из них показывает язык самому Богу, сошедшему «посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие» (Быт. 11:5). Этот жест означает вызов, который они бросили Творцу (ведь они хотели построить башню до небес и сделать «себе имя»), либо напоминает о том, что вначале все люди говорили на одном языке, а потом Господь, чтобы пресечь их греховный замысел, смешал «язык их, так чтобы один не понимал речи другого» (Быт. 11:6). И потомки Ноя разбрелись по земле.
Переложение Ветхого Завета. Сен-Кантен. 1350 г.
Paris. Bibliothèque nationale de France. Ms. Français 1753. Fol. 7
По крайней мере с XII в. высунутые языки регулярно появлялись на изображениях богохульников, еретиков и других врагов веры (II.4.17, II.4.18). Несколько таких примеров можно найти в Морализованной Библии, созданной в Париже для членов королевского дома. В ветхозаветной Книге Исход (8:1-15) рассказывалось о том, как фараон, испугавшись одной из казней («вышли жабы и покрыли землю Египетскую»), обрушившихся на его царство по воле Божьей, согласился отпустить израильтян, а потом не исполнил своего общения. На иллюстрации он показывает язык в сторону пророка Моисея и его брата Аарона, которые печально удаляются прочь. Комментарий к этой сцене гласил, что фараон олицетворяет королей и князей, которые смеются над исповедниками, стоит тем от них выйти. На иллюстрации двое монархов и их придворные (или государь и несколько магнатов, один из которых одет в диадему) так же высовывают языки в сторону уходящих от них клириков. Книга, которую один из них держит в руках, олицетворяет авторитет Писания. Показывая язык Моисею и Аарону, фараон бросает вызов их Богу: «Кто такой Господь, чтоб я послушался голоса Его и отпустил Израиля? Я не знаю Господа и Израиля не отпущу» (Исх. 5:2) (II.4.19)
[824].
На другом листе в той же рукописи человек в желто-красной одежде высовывает язык и тычет пальцем в сторону Бога, изображенного в облике Христа (II.4.20). Это «сын одной израильтянки, родившийся от египтянина». Как рассказывалось в Книге Левит (24:10–14), он «поссорился в стане… с израильтянином; хулил… имя Господне и злословил. И привели его к Моисею… и посадили его под стражу, доколе не будет объявлена им воля Господня. И сказал Господь Моисею, говоря: выведи злословившего вон из стана, и все слышавшие пусть положат руки свои на голову его, и все общество побьет его камнями». Комментарий к этой истории разъяснял, что этот богохульник олицетворяет mescreanz («неверующих», «неверных») и populicanz («павликан» – еретиков), которые хулят Бога и таинство евхаристии. Потому иллюстрация к комментарию вертикально разделена на две половины. Слева, под фигурой Христа, священник над алтарем поднимает гостию, ставшую его Телом. Справа под злословящим «сыном израильтянки» стоят нечестивцы – двое из них одеты в круглые шапочки, в каких нередко изображали евреев, а один из них вдобавок держит в руках жертвенного козленка – еще одно напоминание об иудейском культе. И богохульник в желтом, и еретики/иудеи предстают в позе, в какой очень часто можно увидеть грешников и демонов. Они движутся вперед (прочь, за рамку миниатюры), но, извернувшись, смотрят назад – на того, кто их изгнал, посрамил или проклял
[825].
Представляя палачей Христа с высунутыми языками, художники и скульпторы, среди прочего, уподобляли их демонам. Ведь дьявола и его подручных с раннего Средневековья представляли как звероподобных гибридов со вздыбленными или пламенеющими волосами, языками пламени, исходящими изо рта, или агрессивно торчащими языками такого же цвета
[826]. На некоторых изображениях грешник, пожираемый Сатаной, «замещал» его язык, т. е. зримо превращался в орудие своего господина (II.4.21).
