Судебные протоколы и другие источники говорят о том, что католики не скупились на хулу в адрес Небес (например, называли Деву Марию «шлюхой») или оскорбляли святых, показывая их изображениям фиги
[884]. Испанский доминиканец Мельхиор Кано (1509–1560) в трактате «Победа над собой», который стал одним из самых популярных нравоучительных сочинений того времени, объяснял, что богохульство может выражаться не только в оскорбительных речах, но и в других знаках – например, если человек покажет фигу (como dando una higa) или сложит пальцы в букву «O» с левой стороны груди
[885]. То же касается и плевков. Это был всем понятный презрительный выпад, который мог быть адресован и человеку, и Богу.
В 1564 г. в Толуке, в испанской Мексике, португальца Франсиско Тижеру привлекли к суду за то, что, проигравшись в карты (это был частый повод для богохульных речей и жестов), он плюнул в сторону висевшего на стене изображения распятого Христа и воскликнул: «Да пожалеет тот, кто тебя нарисовал!» Из тюрьмы он писал, что содеял это в гневе и не знал, что в комнате есть распятие. Поскольку, будучи моряком, Франсиско три года провел в турецком плену в Алжире, власти подозревали, что он успел отречься от христианства. В итоге его посадили на осла, провезли по улицам Толуки, дали ему 300 ударов плетью, а потом отрезали его богохульный язык
[886].
Агрессивные, непристойные и насмешливые жесты, которые позднесредневековые мастера приписывали истязателям Христа, чаще всего были прекрасно знакомы зрителям созданных ими образов. Это не удивительно, поскольку они не были перенесены в сцены Страстей из текстов Евангелий (те лишь кратко упоминали, что еврейские, а потом римские воины глумились над Иисусом), а конкретизировали их рассказ, переводили его на понятный и принятый в Средневековье язык тела.
обнажение и испражнения
Во многих сценах Страстей кто-то из мучителей поворачивается к Христу задом, похлопывает себя по пятой точке, приспускает штаны и, возможно, даже пускает в его сторону газы (II.4.40)
[887]. Этот жест нередко «исполняли» воины, одетые как шуты, или шуты, участвовавшие в издевательствах вместе с воинами. Упоминания об агрессивном обнажении можно найти и в текстах страстны́х мистерий. Эти театрализованные действа, которые порой растягивались на много дней, представляли страдания Христа с массой кровавых, натуралистичных, а порой и скабрезных подробностей
[888]. Например, в Овернской мистерии, поставленной в 1477 г. в городе Монферран, истязатели получили приказ плюнуть в Иисуса и показать ему свои гениталии. Кроме того, они развернулись к нему задом и испортили воздух
[889]. В этом и аналогичных сюжетах безгрешная чистота Христа зримо противопоставлялась порочной нечистоте его истязателей.
II.4.40. Истязатели бьют Христа и глумливо спрашивают: «Кто ударил?» Один из них, повернувшись к нему задом, приспускает штаны.
Лукас ван Лейден. Поругание Христа (гравюра из цикла, посвященного Страстям). 1521 г.
Amsterdam. Rijksmuseum. № RP-P-2011-115-4
Описания непристойных жестов, связанных с телесным низом, встречаются и в агиографии. В Житии св. Патерна Уэльского (Авраншского), жившего в VI в., рассказывается о том, как однажды он вместе со св. Скубилионом пытался обратить идолопоклонников в истинную веру. Но одна бесстыдная женщина, чтобы их смутить, подняла одежду и показала им свой зад. Господь этого так не оставил, и ее ягодицы тотчас покрылись язвами
[890]. А в 1280-х гг. францисканский хронист Салимбене де Адам поведал о том, как жестокий правитель Тревизо Альберико да Романо, настоящий «сын беззакония» и «орудие дьявола», когда у него улетел любимый ястреб, «стащил с себя штаны и показал Богу зад в знак упрека и поношения и также насмешки, веря, что так он мстит Богу» (в другой раз правитель, будучи в храме, испражнился на алтарь – именно в том месте, где освящается Тело Господне»)
[891].
Порой оскорбительный потенциал зада, зловония и испражнений обращали против того, кто считался средоточием и источником всякой нечистоты, – Сатаны. В «Цветочках св. Франциска Ассизского» (XIV в.) дьявол попытался искусить брата Руффино, приняв облик Христа. Темный дух заявил ему, что и сам он, и св. Франциск обречены на вечную погибель. «Брат Руффино, один из самых знатных людей Ассизи, товарищ святого Франциска и человек великой святости, был в одно время в сильнейшей степени обуреваем и искушаем демоном относительно предопределения. Отчего стал он совсем грустным и печальным, ибо демон влагал ему в сердце, что он осужден и не был предназначен для жизни вечной и что потеряет он то, что приобретет в Ордене. […] Вот однажды является он в образе Распятого и говорит ему: "O, брат Руфин, для чего упорствуешь ты в покаянии и молитве, раз ты не из числа предназначенных к жизни вечной? Поверь мне, ибо я знаю, кого я избрал и предопределил, не верь сыну Петра Бернардоне [св. Франциску. – М. М.], если он скажет тебе противное, и даже не спрашивай его об этом предмете, ибо ни он, ни другой кто знает про то, а только я, Сын Божий. Поэтому уж поверь мне, что ты в числе осужденных, и твой отец, сын Петра Бернардоне, не принят мной в среду моих избранных, ни ты, ни он; к тому же отец, данный тебе, и всякий, кто последует за ним, осуждены"». Узнав об этом, св. Франциск рассказал брату Руффино обо всех иcкушениях, которые тот претерпел, так, словно сам был их свидетелем, и объяснил ему, как прогнать дьявола. Когда ему вновь явится мнимый Христос и скажет: «Ты – осужден!», ты ему отвечай: "Открой рот, чтобы мне в него испражниться [e mo vi ti caco]!". Это послужит для тебя знаком, что это – дьявол, ибо, едва ты дашь ему такой ответ, он немедленно убежит»
[892].
У фекальных угроз и оскорбительных обнажений в те времена было немало параллелей в мире книжных маргиналий – комичных, абсурдных, нередко непристойных сценок, заполнявших поля в рыцарских романах, молитвенниках, псалтирях и даже литургических рукописях. Их юмор часто строился на замене высокого низким и демонстрации наготы. Многие персонажи (люди, обезьяны, гибриды…) показывали друг другу (и зрителю) свои задницы, пускали газы и опорожняли желудок; музицировали, вставив в зад трубы; подставляли свой зад птицам, которые залезали в него своими клювами (вероятно, некоторые из таких образов намекали на содомию)
[893]. Например, в нидерландской рукописи с текстом «Романа об Александре Великом» под миниатюрой, где македонский царь сражается с драконом, на полях изображена дама, которая, встав на колени, с молитвенным жестом обращается в сторону шута (?). А он, развернувшись к ней задом, испражняется
[894].
