В следующем столетии Робер де Сорбон (1201–1274), богослов и исповедник французского короля Людовика IX, объясняя, что такое двуличие, рассказал притчу о летучей мыши. Однажды повздорили птицы и четвероногие. Они назначили день для битвы, но летучая мышь заявила, что не придет. Она посмотрит, кто одержит верх, и займет сторону победителя. После столкновения, в котором было множество жертв с обеих сторон, четвероногие увидели летучую мышь: «Поймайте, убейте, повесьте этого вражину!» На это она отвечала: «Что вы говорите? Я же одна из вас». И показала им четыре лапы. Затем, столкнувшись с птицами, продемонстрировала им свои крылья – и тоже успешно выкрутилась. «Сколько я знаю таких людей! – сетовал Робер де Сорбон. – Общаясь с людьми благочестивыми, с монахами, они просят: "Помолитесь за меня!" И каются, словно Мария Магдалина. Однако, оказавшись в компании людей суетных и мирских, они, дабы заручиться их симпатиями, насмехаются над монахами и бегинками»
[354].
Кроме того, в средневековой иконографии летучая мышь порой выступала как один из атрибутов Зависти (Invidia) – порока, который христианские авторы тоже нередко ассоциировали с иудеями
[355]. В трактате о «Сражении пороков и добродетелей», который в некоторых рукописях шел вслед за «Зерцалом человеческого спасения», персонификация зависти, восседающая верхом на драконе, или бес, который стоит рядом с ней, держит в руках щит с летучей мышью (I.3.24)
[356]. Наконец, нельзя забывать о том, что в последние столетия Средневековья падших ангелов, бесов, чтобы противопоставить их светлым ангелам, очень часто изображали не с птичьими, а с перепончатыми крыльями, как у летучей мыши
[357].
I.3.24. Персонификация зависти в облике женской фигуры в рыцарском шлеме. Она восседает на огнедышащем драконе. На ее щите нарисована летучая мышь: для этого ночного животного невыносим свет – так и для завистника невыносимо чужое счастье.
Зерцало человеческого спасения. Пфальц. Ок. 1430 г.
München. Bayerische Staatsbibliothek. Ms. Clm 3003. Fol. 52
Символы, ассоциировавшиеся с миром зла, легко переносили в пространство экзотики. В одном гербовнике, созданном в Южной Германии около 1530 г., гербы реальных королевств, владетельных семейств или городов соседствуют с вымышленными гербами: государей, живших в глубокой древности, или далеких воображаемых королей, королевств и народов (как Пресвитер Иоанн, Гог и Магог и т. д.). Среди них есть и герб Индии: желтый щит, на котором изображены три черные летучие мыши с распростертыми крыльями (I.3.25)
[358].
I.3.25. Гербовник. Южная Германия. Ок. 1530 г.
München. Bayerische Staatsbibliothek. Cod. icon. 391. Fol. 27
Почему на фреске в Нотр-Дам-де-Фонтен на желтом флаге летучая мышь изображена вместе со скорпионом? Марсель Бюлар, автор масштабного исследования, посвященного антиеврейской иконографии позднего Средневековья, видел в их соседстве изобличение пороков, которые связывались с иудаизмом: коварства/предательства (скорпион) и двуличия/лицемерия (летучая мышь)
[359]. Однако не обязательно, что негативная символика была настроена так тонко. Возможно, что Джованни Каневазио просто объединил на флаге два существа, ассоциировавшихся с иноверием, грехом и дьяволом.
Еще один важный момент: отчего на фреске в Ла-Бриге римский стяг поднят вверх, а иудейский смотрит вниз? Эта деталь явно восходит к «Евангелию Никодима». В древнем апокрифе рассказывалось о том, что, когда Христа привели к Пилату, знаки, которые держали воины, склонились к земле. Иудеи стали возмущаться, что знаменосцы специально приветствовали арестованного Иисуса. На это они ответили, что знаки опустились сами и они ничего не могли с ними сделать
[360]. На исходе Средневековья этот эпизод периодически появлялся в страстны́х мистериях. Однако в сцене, написанной Каневазио, к земле «насильно» склоняется только желтый иудейский флаг, а римский имперский штандарт (в напоминание о том, что империя позже стала христианской?) все еще смотрит вверх.
В сцене Шествия на Голгофу тоже видны два флага. В самом начале процессии над двумя всадниками реет красный римский. В конце, за Христом и одним из разбойников, которых предстояло распять вместе с ним, на коне едет трубач. На его медном инструменте висит желтый флаг. Но фигура на нем другая – две цапли (?), которые переплелись шеями, так что левая смотрит вправо, а правая – влево. Виктория Плеш предположила, что этот образ символизировал нежелание птиц смотреть вперед, т. е. отказ иудеев признавать божественность Христа
[361].
Однако есть и другое объяснение, которое мне кажется более правдоподобным. Головы цапель, которые в книге Левит перечисляются в одном ряду с летучими мышами, развернуты так, что напоминают вариацию на тему двуглавого орла – герба Священной Римской империи. В сценах Страстей его регулярно использовали как символ древней Римской империи, в которой родился и был казнен Христос. В немецком гербовнике, о котором я говорил выше, можно увидеть герб, приписанный Юлию Цезарю. Там на золотом поле изображен черный двуглавый орел с перекрещенными шеями, так что правая голова смотрит влево, а левая – вправо (I.3.26)
[362]. Вероятно, что привычный образ был изменен как раз для того, чтобы развести символику империи языческой и империи христианской. Джованни Каневазио вместо двуглавого орла поместил на стяг двух цапель, но шеи у них перекрещены точно так же.
