В 1584 г. в Венеции некую Джованну по прозвищу Семолина, которая была известна как травница, знахарка и ворожея, осудили за ведовство. У одной женщины муж ушел к куртизанке. Семолина передала слуге брошенной дамы ампулу с особой микстурой. Ему предстояло отправиться к дому разлучницы, помазать жидкостью косяки дверей, призвать дьявола и произнести некий заговор. В соответствии с приговором Семолину должны были выставить на позор меж двух колонн у базилики Сан-Марко. При этом ей на голову следовало надеть «митру» с изображением дьявола. После этого ее ждало изгнание из Светлейшей Республики
[403].
В «митрах» с демонами, конечно, отправляли на костер и осужденных за ересь. Самым известным из них стал Ян Гус – чешский священник, богослов и реформатор. В 1415 г. он был сожжен на Констанцском соборе, созванном для того, чтобы преодолеть Великую схизму, раздиравшую Католическую церковь. Этот человек был лидером (а после смерти стал символом) религиозного движения, в котором мечты об очищении Церкви переплелись с национальными устремлениями чехов, жаждавших избавиться от господства немецкого клира, знати и бюргеров. Как и многие критики Римской церкви до и после него, Гус обличал моральное разложение духовенства, претензии папства на светскую власть и ратовал за возвращение к апостольской чистоте. Вслед за английским богословом Джоном Уиклифом он утверждал, что истинная Церковь – это не иерархия клириков, а невидимое сообщество праведников, предопределенных к спасению. В 1411 г. антипапа Иоанн XXIII отлучил его от церкви. В 1412 г. Гус подверг резкой критике продажу индульгенций, а трое студентов Пражского университета за публичный протест против торговли спасением были казнены. Гусу пришлось бежать из Праги и укрыться в Южной Чехии под защитой Ченека из Вартемберка – высочайшего бургграфа королевства.
Через несколько лет после казни Гуса в Чехии началась политическая и религиозная революция. Она привела к тому, что королевство и некоторые соседние земли откололись от Католической церкви. С 1419 по 1434 г. там бушевали Гуситские войны. Чтобы покончить с новой ересью, немецкая знать, папы и Сигизмунд Люксембургский – венгерский, чешский и германский король, который в 1433 г. стал императором Священной Римской империи, организовали пять Крестовых походов. За эти годы от умеренных последователей Гуса откололось радикальное крыло, которое ратовало не только за религиозную реформу, но и за преобразование всего христианского общества и возвращение во времена апостольского равенства. Их главный лагерь был расположен на горе, которую они назвали Табором. Так по-чешски звучало название горы Фавор в Галилее, на которой, как считалось, произошло Преображение Господне. Потому они стали известны как табориты. На войне с Римской церковью и Сигизмундом открылся второй фронт – гражданский. В 1434 г. в битве у Липан табориты потерпели поражение от католической знати и умеренных единоверцев. Революционная фаза гуситского движения завершилась.
Два года спустя католические иерархи, собравшиеся на Базельском соборе, и умеренные гуситы пришли к компромиссу («Пражские компактаты»). В соответствии с ним чехи признали Сигизмунда своим королем и вернулись в лоно Римской церкви, а она позволила им сохранить определенную долю религиозной свободы – прежде всего причащение клириков и мирян под обоими видами. Однако мирное сосуществование гуситов с католиками было недолгим. В 1462 г. папа Пий II объявил соглашение недействительным, а в 1466 г. его преемник Павел II предал анафеме Йиржи из Подебрад – чешского короля-гусита. Однако вплоть до эпохи Контрреформации, когда Габсбурги, сражаясь с протестантизмом, постепенно выкорчевали последние следы религиозного разномыслия, часть населения королевства оставалась верна идеям Гуса.
Последователей мятежного проповедника именовали не только гуситами, но и утраквистами или каликстинцами (т. е. чашниками). Последние два прозвания связаны с основным положением их доктрины – они требовали вернуть причащение мирян не только хлебом, но и вином, т. е. «под обоими видами» (sub utraque specie). Дело в том, что после григорианской реформы (XI в.), которая была призвана освободить Церковь от контроля со стороны светских владык, отделить духовенство от мирян (в частности, запретив священникам жениться и сожительствовать с женщинами) и тем самым возвысить клир, причастие под обоими видами было зарезервировано за духовенством. Однако, по убеждению гуситов, без вина, Крови Христовой, таинство евхаристии остается неполным. Потому их главным символом стала чаша – на латыни calix. Отсюда прозвание «каликстинцы». Чашу изображали на печатях гуситских предводителей, знаменах их войск и воротах городов, которые они контролировали. В 1432 г. утраквистская делегация, которая ехала на церковный собор в Базель, на подступах к Нюрнбергу подняла знамя с изображением распятого Христа, чаши с гостией, а также надписью Veritas omnia vincit – «Истина все побеждает»
[404].
В Крумловском сборнике, созданном в Чехии около 1420 г., израильский царь Давид, попирающий поверженных врагов, держит в руках синий щит с золотой чашей. Позже в ходе противостояния с папством и армиями крестоносцев, которые снаряжали против них католические государи, гуситы видели себя новым избранным народом, сражающимся с идолопоклонниками
[405]. А на одной из миниатюр в Йенском кодексе (ок. 1490–1510 гг.), самом известном из сохранившихся образцов гуситской визуальной пропаганды, изображен слепой таборитский полководец Ян Жижка, который стоит перед Господом. В одной руке у него красный флаг, на котором нарисована золотая чаша, а в другой – ключ. Жижка явно занимает место, которое у небесного трона обычно принадлежало св. Петру, считавшемуся первым папой
[406].
Для Католической церкви Гус был лжеучителем и опаснейшим еретиком, который, сгорев на костре, отправился прямиком в огонь преисподней. Гуситы, напротив, видели в нем мученика, убитого клевретами Антихриста. Для них он встал в один ряд с мучениками раннехристианской поры, как св. Себастьян или св. Лаврентий. В память о Гусе (как и его соратнике Иерониме Пражском, который был сожжен в Констанце год спустя) в чешских церквах начали проводить службы. Ему посвящали алтари. Так он был фактически причислен к лику святых
[407].
