Морализованная Библия. Париж. 1225–1249 гг.
Wien. Österreichische Nationalbibliothek. Codex Vindobonensis 2254. Fol. 60
В таком же обличье порой представляли и Троицу. Догмат о триединстве Бога, утвержденный в IV в. на Втором Вселенском соборе в Константинополе, зафиксированный в Никео-Константинопольском символе веры, а потом ставший предметом ожесточенной полемики между православными и католиками, – один из парадоксов христианского богословия. Он гласит, что три ипостаси Бога (Отец, Сын и Святой Дух) существуют в нераздельной полноте, равны, едины и неделимы. Сын Божий был рожден Отцом до создания мира и единосущен ему, а на Земле воплотился через Деву Марию, ставшую Богоматерью. Святой Дух также до начала времен изошел от Отца и – как добавили позже католические богословы – от Cына. Это прибавление к Символу веры (filioque – «и от Сына») не было принято православными церквами и способствовало расколу между западными и восточными христианами.
Слишком абстрактный, догмат о Троице нуждался в разъяснении и визуализации. Как вообразить и тем более изобразить Троицу, чтобы одновременно показать тождество и различие ипостасей? Одним из многих решений стали так называемые трехипостасные образы, на которых Бог представал в облике человека с тремя головами или с одной головой, но с тремя лицами. Последний иконографический тип известен как vultus trifrons, буквально – «трехлобный лик».
Похожие изображения появились в скульптурном декоре храмов уже в XII в. Однако, поскольку божественные и демонические фигуры с тремя «сросшимися» лицами были известны задолго до христианства, а подписей на этих изображениях нет, сегодня не всегда ясно, какие из них означают триединого Бога, а какие – кого-то еще. Франсуа Бёспфлуг, исследовав огромный корпус средневековых Троиц с тремя лицами, пришел к выводу, что, скорее всего, они возникли на Западе позже, чем аналогичные изображения Сатаны и Антихриста. Самый древний из образов, который точно означает трехипостасного Бога, восходит к XIV в.
[582] В любом случае трехликого Антихриста или Сатану, видимо, воспринимали как антитроицу, кощунственную пародию на нее. А Исаак из Нориджа на карикатуре 1233 г. явно уподоблялся не триединому Богу, а коронованным повелителям инфернального царства.
На многих миниатюрах в Морализованных Библиях трехликий Антихрист – тиран, который в конце времен обрушит свои гонения против Церкви, – предстает как повелитель иудеев. В одних сюжетах мужчины с бородами, одетые в высокие колпаки, выстраиваются вокруг него как его придворные или слуги; в других – он вместе с ними летит в глубину преисподней. Многие из них держат в руках кошели, набитые монетами. Это был привычный атрибут алчности и, в частности, ростовщичества. Алчность в церковной проповеди и иконографии часто ассоциировалась с идолопоклонством, поскольку тот, кто одержим стяжанием, как повторяли проповедники, вместо Бога служит маммоне, т. е. богатству (Мф. 6:24, Лк. 16:13). Ненасытная алчность, которая движет ростовщиками, дающими деньги в рост, считалась типично еврейским пороком, чуть ли не воплощением иудейства. Потому и в Морализованных Библиях, и на множестве других средневековых изображений евреев регулярно изображали с кошелями в руках. При этом мешок с деньгами, конечно, напоминал о тридцати сребрениках, которые Иуда Искариот получил от иудейских первосвященников за то, что предал и продал Христа. Ростовщик Исаак из Нориджа был идеальным кандидатом на то, чтобы его уподобили алчным клевретам Антихриста
[583].
Еще один реальный персонаж на рисунке 1233 г. – это мужчина в огромном юденхуте, но без бороды, с какой обычно изображали иудеев. Рядом с ним стоит подпись «Моссе Мокке». Это имя упоминается в финансовых и судебных документах из Нориджа и Лондона
[584]. Моссе, т. е. Моисей, тоже был деловым человеком и сотрудничал с Исааком. По крайней мере, однажды он помогал ему выбить долги у одного неплательщика. В 1221 г. Моссе заплатил крупную сумму за право не носить специальный знак, который за три года до того, по указу Генриха III, стал обязательным для всех иудеев королевства. В 1230 г. он вместе с несколькими другими евреями участвовал в похищении и обрезании пятилетнего христианского мальчика – Одарда, сына Бенедикта (позже хронисты Роджер Вендовер и Мэтью Пэрис утверждали, что те готовили ритуальное распятие). Как предполагают историки, Бенедикт был выкрестом. Если так, то дело, вероятно, было в конфликте вокруг того, в какой вере воспитывать ребенка. В 1236 г. в Нортгемптоне случилась похожая история: несколько иудеев выкрали детей некоего Фермина из Амьена, когда узнали, что он с женой собирается перейти в христианство
[585]. История с обрезанием Одарда дорого обошлась Моссе – в 1240 г. он был повешен.
На карикатуре звероподобный демон показывает на нос Моссе Мокке. В сохранившихся документах его несколько раз называли Mosse cum naso, т. е. «Моссе Носатый» или «Моссе с носом». В этом прозвище не было ничего типично еврейского – в английских документах так порой именовали и христиан: Hugo cum naso, Ada cum naso и т. д. Возможно, Моссе получил такую кличку потому, что у него действительно был большой или чем-то еще необычный нос. Или из-за того, что он был не в меру назойлив или любопытен и везде совал свой нос. Прозвище «Мокке», как предполагает Сара Липтон, происходит от немецкого корня, означавшего «копить», «запасать», либо от среднеанглийского глагола mokke – «шутить», «высмеивать», «насмехаться» (в современном английском to mock, во французском – moquer)
[586].
Личность женщины, которая на рисунке названа Avegaye (Абигайль), установить сложнее. Историки порой утверждают, что она была женой или любовницей Моссе. Возможно, и так, но это всего лишь догадка. Абигайль одета по тогдашней изысканной моде. Так могла бы выглядеть английская дама благородных кровей. Однако у нее крючковатый нос – такой же, как у демонов, стоящих сверху на башне. Интересно, что на различных изображениях того времени мужчин-иудеев и других иноверцев нередко представляли с хищно загнутыми или как-то еще деформированными носами, а вот женщин-иудеек так не изобличали и не высмеивали. Это было связано с тем, что «средоточием» религиозных и этнических стереотипов традиционно выступали мужчины. Кроме того, еврейки считались не столь порочными и закоренелыми в своей вере, как их отцы и мужья
[587].
Но чем вообще заняты рогатый демон, Моссе и Абигайль? Бес одновременно касается их носов. Тем самым он то ли показывает, насколько они длинны (правда, у женщины нос загнут вниз, а у мужчины, скорее, прямой), то ли радуется тому, что их носы так похожи на носы других бесов – мол, они нам «родня». Рядом с чертом, стоящим между Моссе и Абигайль, подписано его имя. Обычно его читают как Colbif, но Сара Липтон обратила внимание, что там скорее написано Colbik. А это прозвание может восходить к средневерхненемецкому слову kolb, означавшему «рогатый» или «носатый»
[588].
