Снял дом на окраине… посидят там пару дней, один или оба, как получится. А он за это время как следует попользуется Идой. Причем все будет по добровольному согласию. Куда она денется, если захочет, чтобы ей сопляков вернули?
Армандо понимал, что это бесчестно. Но…
Но сколько еще можно терпеть и ждать? Да и родители прижали с деньгами. И вообще… настаивают, чтобы он отправился управлять поместьем в какое-то захолустье… нет, это просто невыносимо!
Ну, иди сюда, мальчик… иди ко мне. Видишь, монетка?
Гошка видел. Но близко подходить не спешил. Вместо этого засунул руки в карманы и выдал прямо в лицо Армандо:
– Дядя, ты извращенец?
Впервые тор Рессаль не нашел, что сказать.
– Я-а-а-а?
– А чего ты мне деньги предлагаешь? Ты учти, я нормальный.
– Меня тора Воронова интересует, – с достоинством выпрямился Армандо.
– Я ее племянник.
– Я просто хочу тебе предложить заработать. Я тебе дам денег, если ты мне расскажешь, что она любит, чего не любит…
– Это можно, – кивнул Гошка. – Сколько дашь?
– Эм-м-м… один золотой?
Гошка даже брови поднял в возмущении и стал неуловимо похож на свою бабку Аделину.
– За такую информацию? Один золотой?! Скажу сразу: жмотов не любит никто!
Армандо скрипнул зубами. Но взял себя в руки. Ему просто надо выманить мальчишку к выходу из сада. Так что можно хоть луну обещать.
– Десять?
– Уже лучше. Но сто звучит приятнее.
– Сто монет золотом?! Да ты с ума сошел!
– А я читал – любовь бесценна?
Армандо посмотрел на мальчишку почти с ужасом. Что за дети пошли? Нет, он в его возрасте таким не был… это точно! Или был? За отцом он точно подглядывал, когда тот с гувернанткой общаться изволил в горизонтальной плоскости.
Но денег-то он с отца не требовал?
– Предлагаю. Пойдем со мной в кафе, посидим, я тебе куплю мороженое. И расскажешь мне о своей тетке подробно. А потом я тебе дам денег и провожу тебя… вас… до дома. А где твой спутник?
Гошка ухмыльнулся. Уже с откровенным торжеством.
– Там.
Впрочем, Армандо и так обернулся бы.
Лошадь – милейшее животное. Доброе, умное, спокойное. Флегматичное даже…
Если речь идет не о породистых скакунах.
И если этому породистому скакуну не стеганули по боку горящей веткой со всей дури.
А что еще оставалось делать Потапу и Гошке? Отбиться они не смогут, сами уж точно. Звать на помощь? Так взрослые же кругом! Пока им что-то объяснишь, полгода пройдет. И верить они склонны не детям, а друг другу. Кстати – зря, дети врут меньше.
Поэтому пока Гошка отвлекал внимание, Потап по-простому вылез из парка (именно вылез, через дыру в ограде), достал из кармана серные спички, подобрал подходящую ветку и поджег кончик. Чтобы обжечь, но не покалечить, как уголек на конце получился. Не горение, а тление.
Сообщник Армандо сидел на козлах и смотрел на хозяина. А Потап потихоньку подошел с другой стороны да и вытянул по боку лошадь что было сил. Животное ему было искренне жалко. Но себя – еще жальче.
Лошадь заржала, встала на дыбы… попыталась, упряжь помешала. Но вот рвануть с места в карьер – запросто. Кучер едва удержался на козлах, но о каком-то похищении и речи уже не шло.
Армандо помчался к воротам, потом вспомнил про мальчишку, но того уже рядом не было.
Жалел Гошка о двух вещах.
Первая – не успел договориться и получить оплату. Было бы приятно стрясти деньги с мерзавца.
Вторая – в парк безопасно гулять уже не выйдешь. Да и просто выходить опасно. Если человек перешел к силовым методам решения вопроса, он уже не остановится.
Ничего, вот мама приедет, она порядок наведет. Гошка был в этом свято уверен.
Дядя Федор? Меншиков?
Он тоже может. Кстати, у него же и охрана есть. Если что, надо с ним будет поговорить. Если тетя Ида постесняется. Она может, она такая…
– Как бы пошли этому поганцу переломанные ноги, – вздохнул рядом Потап.
– Все четыре ноги, – уточнил Гошка.
Мальчишки переглянулись и громко заржали. Переживать они не собирались. Тоже последствия войны.
Отбились? Живы? Не ранены?
Все в порядке, идем домой.
* * *
Ида выслушала новости без особенного ужаса. Задумалась.
– Плохо.
– Очень плохо, – согласился Гошка. – Он не отстанет.
– Значит, надо будет… – Ида потерла лоб. Вот ведь дилемма.
– Переезжать? Мы не можем, – покачал головой Гошка.
Он думал о матери.
Ида – о жоме Урагане.
Близкие люди будут их искать, не найдут, невесть что подумают, а как вообще легко растеряться в этом мире?
А если оставить для них дорожку, кто сказал, что по ней не пройдет Армандо? Деньги открывают любые двери.
И еще о купце Меншикове, который собирается покупать здесь дом. И о том, что у него порядка сотни человек охраны из Русины. Но если кого из них попросить… тут есть своя тонкость. Валежный называется.
Яна не хотела, чтобы он распоряжался Гошкиной судьбой. Поэтому Ида приехала, Ида уехала, а о том, куда увезли детей, купец вообще помолчит. Пока не наймет собственную охрану.
Размышляли они долго, но ни до чего хорошего не додумались.
Сложно это…
Но и ждать, пока что-то случится с мальчишками или с Идой?
Нельзя. А что делать-то? Травить, что ли, негодяя? Увы, это в Русине сейчас можно перетравить половину населения, никто и не увидит. А в Герцогствах это уголовно наказуемо.
Наверное, придется попросить Меншикова. И с Валежным смириться. А то кто ж его знает, до чего еще Рессаль додумается? На пакости он повадливый, но ведь глуп! А значит, и хорошего ничего не выйдет. Как бы детей не покалечили.
Ида потерла лоб, потом набросала текст телеграммы.
– Пожалуйста, Потап. Это срочно. Сходишь? Я попрошу слугу тебя сопровождать.
– Конечно.
Потап все отлично понял.
Сопровождающий не даст ему пропасть, потеряться, заблудиться. А сам Потап не даст никому заглянуть в телеграмму.
Есть свои преимущества и в законопослушности. Чтобы кто-то на почте в Герцогствах показал Армандо телеграмму? В Русине еще могли, за отдельную плату, а тут не станут.
Не покажут. Даже если он на коленях умолять будет.
Так и решили. Пока просим помощи у купца, а дальше будет видно.
