Солнце начало припекать. По пятам шли преследователи. Стреляли, но нечасто, патронов не хватало. Закончились в ночном бою…
Время от времени налетала конница, рубила, кого придется. Удирала… мы не догоняли. Лошади были еще более измучены, чем люди.
Падали и те и другие. Мы не достреливали лошадей.
Люди падали без сил и просили товарищей добить их. Не оставлять врагу. Знали, что пощады не будет. Я добил троих. Ножом. У нас тоже закончились патроны.
Никон был не прав тогда, но и они… злом на зло, жестокостью на жестокость – сейчас я понимаю, что мы пожирали друг друга, как змея свой хвост, но тогда…
Податаман Портков повернул цепью на Криковку, хотел уйти в лес. Бесполезно…
Их изрубили в капусту. Податаман, понимая, что все кончено, дрался сразу с тремя и, мне показалось, кинулся грудью на клинок врага.
Горечь и уныние владели нами.
Это был конец…»
Это было потом. А пока «счастливчики» шли. И за ними оставались трупы, трупы… кого-то похоронили крестьяне. А большинству и глаза закрыть было некому.
Зверье получило хорошую поживу в тот страшный день.
* * *
Чернов выиграл битву и захватил Володимир.
По прикидкам полковника, убитыми «счастливчики» и «кабаны» потеряли около пятнадцати тысяч человек, еще тысячи три попали в плен, после чего их разоружили, выбрили налысо, выпороли и отправили по домам.
Трофеев после взрыва оказалось не так много, честно говоря, никто не рвался выковыривать казну Никона из трупов, противно слишком. Но и пес с ними, с трофеями. Главное – дорога на Звенигород открылась. И это было замечательно.
Чернов рапортовал о победе в штаб и дожидался подхода основных сил.
Лейтенант Мохов получил производство в следующий чин. И выговор за разбазаривание ценностей. Но не сильно огорчился. Главную-то награду ему выдали. Разрешили увеличить число своих сорвиголов до пятидесяти. А это – здорово!
Опять же, Чернов ему по секрету сказал, что императрица упоминала спецназ… как раз для сложных, трудных и интересных задач, и пообещал похлопотать после войны.
И что еще надо?
Да ничего! Только кабак и сговорчивую симпатичную женщину. Остатки золота следовало прогулять с друзьями! И побыстрее!
Ида, Свободные герцогства
Уважаемый Федор Михайлович не стал тянуть кота за хвост. Четверо солдат появились рядом с домом Иды ровно через два дня после телеграммы.
– Разрешите представиться! – Старший, мужчина лет сорока пяти, седой, подлысоватый, но с роскошными усами, отдал Иде честь. – Ефрейтор Семенов, Петр Силантьевич. Рядовые Федот Сомов, Макар Галкин и Агафон Мельников.
Ида разглядывала мужчин.
Все за сорок.
Все… негодные к строевой. Если так посмотреть – крепкие, приглядеться повнимательнее… У ефрейтора рука плохо гнется, у Федота вообще вместо левой руки металлический крюк, на который с восторгом уставились мальчишки. Макар прихрамывает, и, похоже, там протез вместо ноги, а Агафон… явно по голове сильно досталось. Шрам такой, что на половину лица. Бывает такое… контузия?
Наверняка. И последствия могут быть самые разные.
– Рада вас видеть, жомы. Прошу, проходите. Вы уже разместились где-то?
– Пока нет, тора Воронова.
– Тогда я могу вам подсказать, – порадовалась Ида. – Через три дома от нас хозяйка сдает комнаты с полным пансионом. Я сниму для вас.
– Две комнаты, – решил ефрейтор. – Мы меняться будем. Двое при вас неотлучно, двое отдыхают, потом меняемся.
Ида кивнула.
– Это хорошо. Но право же, даже излишне.
Ефрейтор ее сомнений не разделил.
– Жом Меншиков сказал, что вам какой-то негодяй жизни не дает. Так мы его поучим правильно дышать.
Ида вздохнула.
Она этого ожидала.
Она этого побаивалась. Стоит только привлечь к себе внимание… Армандо – что? Тля! Слякоть!
Но если в ней опознают Воронову… ту самую… тут ни краска не поможет, ни косметика. Казалось бы, что такого? Волосы покрасить, брови покрасить и форму поменять, а лицо меняется. Но не настолько, чтобы нельзя провести параллели. Слишком уж хорошо известна Аделина благодаря своей красоте. Слишком она сильно запомнилась.
– Я не хочу, чтобы были проблемы.
– Не будет проблем, тора. Обещаю.
– Ни шума, ни…
– Ни тела ни дела, тора. Мое слово.
И Ида поверила.
Гошка и Потап расплылись в довольных улыбках. Хоть и маленькие, но мужчины. И особенно зло они переживали эту беду. Когда у тебя есть близкий человек, а защитить его ты не в силах. Не сможешь никак…
Разве это честно? Нет! И никогда!
Ида посмотрела на них, покачала головой…
– Я смотрю, кто-то разбаловался… Жом Семенов, я могу обратиться к вам еще с одной личной просьбой?
– Слушаю, тора?
– Жом Семенов, мы с утра с мальчиками ходим работать в лечебницу. Там я договорюсь. Но я смотрю, им все равно не хватает дел. Вы не могли бы их поучить чему-то полезному?
– Чему, тора?
Ида пожала плечами:
– Не знаю. Да хоть бы и строем ходить. Или там оружие чистить. Стрелять, к примеру? Вы сами решите, что для них полезнее будет. Мужчина должен уметь себя защитить.
Ефрейтор подумал пару минут:
– Поучим, тора Ида. Лишь бы сами парни согласились…
Мог бы и не спрашивать.
– Стрелять поучите! – выпалил Гошка. – Мама меня учила, но практики не хватает! А так я с сорока шагов в дерево попадаю! И Топыч!
Ефрейтор поднял брови.
Ида вздохнула.
– Давайте сначала вас устроим. А потом я вам расскажу еще об одной местной достопримечательности. Называется она – платный тир.
Радостный мальчишеский визг заставил пошатнуться люстру.
* * *
Могли слуги пропустить такое событие, как появление охраны? Да еще такой, которая будет практически неотлучно находиться при торе, столоваться с ней, учить мальчишек и помогать по дому?
Никогда!
Поэтому жама Эльза отправилась к хозяйке за разъяснениями.
Ну и за сведениями тоже. Чего уж там, один из охранников очень приглянулся жаме. Хоть она и не девочка, но и Макар тоже не молод. Авось да и сговорятся?
Ида поняла, в чем дело, и разулыбалась.
– Жама Эльза, вы скажите, что это из-за ламермурца. Сами видите, это ж никакой жизни! Сплошной урон репутации.
