Хотя, если вдуматься, зачем оно – банде? Они и с лозунгами пограбят, и без лозунгов пограбят, и отлично устроятся.
* * *
Леонид Мохов был авантюристом – им и остался. Поэтому держать его в расположении полка Чернов не считал нужным. Вон как он полезно уже выступил! Даже два раза! И призраком, и со взрывом…
Пусть делает что захочет. Главное – поближе к врагам, подальше от своих. А уж там… кто не спрятался, их проблемы.
Вот Леонид и делал.
Мотался по окрестностям, предусмотрительно переодев своих ребят во что попало, заезжал в деревни, разведывал обстановку…
Сам благоразумно не представлялся, так что его попросту принимали за одного из «счастливчиков». Вот и вышло…
– А энто ваши в Охлоповке – или не ваши остановились?
Леонид насторожился.
Охлоповка, достаточно большое село, было совсем недалеко. Километров пятнадцать – только через перелесок.
– Не знаю, дед. А ты расскажи подробнее?
Крестьянин засомневался, но блеснула тяжелая серебряная монета с профилем последнего императора, стерла последние сомнения… Такие хорошие люди врагами быть не могут! Это уж точно…
Как оказалось, в районе Охлоповки стояло порядка двух сотен «счастливчиков». Стояло вольготно, разнузданно, весело даже. Самогонку выжрали, курей порезали и поели, девок прижимали и вообще чувствовали себя хозяевами положения.
Чего стоят?
Так вроде как приказ у них… говорят, в наступление пойти должны? На врага…
Навроде как идут к Звенигороду анператорские войска, а освобожденцам то не по нраву. Не хотят ни пахать, ни сеять. На коне-то оно куда как проще и веселее…
Леонид подумал. А потом подозвал одного из своих людей, и дал задание…
* * *
Издеваться над инвалидами – гадко. Но до толерантности и нормального отношения к маломобильным группам населения, до Паралимпийских игр и прочего было как до другого мира.
Вот и когда в Охлоповке появился старый слепой дед, опирающийся на палку, «счастливчики» оживились.
Идет тут, понимаешь…
Позабавиться надо!
Собак бы на него спустить, да вот беда! Тех, что побойчее, сами ж и постреляли. А тех, что поумнее, тех из конуры не вытащишь. И вообще, это что за забава получится? Сначала собаку вытащить, потом доволочь, а потом еще и натравить? Да она удерет раньше, чем натравится!
Поэтому пришлось гавкать самим.
– А чего это за чучело идет? – начал для затравки Мишаня, который принял уже с пол-литра самогона, и море ему было аккурат по колено.
– А оно с огорода сбежало. Чай, ворон там распугало, тут решило…
– Не. Оно теперь мышей пугает…
«Остроумные» подначки продолжались.
Иван Веденеев, между прочим – прапорщик, стискивал зубы. Эх, взять бы вас, сопляки, да носом об забор… а нельзя. Пришлось согнуться еще ниже и заканючить самым противным тоном:
– Пожалейте калеку, сыночки! Вы вон какие, молодые, красивые, здоровые, дай вам Творец удачи, денег побольше да жен красивых…
Хочешь войти в доверие к человеку?
Похвали его. И пожелай чего хорошего.
«Счастливчики» исключением не оказались. Мишаня первый и смягчился.
– Ладно, дед. Иди уж сюда… нальем рюмашку.
– Да уж куда мне спиртное-то, добры молодцы, – застонал пуще прежнего Иван. – Вы вон какие! Красавцы, как на подбор, мо́лодцы, небось враги от вас вперед своего визгу бегут! К концу войны так и генералами станете! Вернетесь домой – грудь в орденах, из карманов золото горстями… А вот ежели кусочек хлеба от щедрот своих уделите, я во всех храмах за вас молиться буду…
Получалось очень убедительно и выразительно. Мишане с дружками хватило.
Наливать Ивану не стали. А вот кусок хлеба, мясо и огурец обеспечили. И принялись рассказывать о своих боевых подвигах.
Понятно, драконов бобры-молодцы не рубили, так и драконов в Русине не водилось. А всех остальных – запросто.
Но Ивана волновало не это. Он внимательно слушал и не удержался от радостной улыбки (надежно скрытой под накладной бородой и грязью), когда узнал о дальнейших планах «счастливчиков». Следующей ночью они собирались налететь на позиции Чернова, как раз от Охлоповки. Говорят, Броневой пойдет в наступление, вот, «валежники» начнут отбиваться, а тут «счастливчики» и ударят врагу в тыл! Тут-то они и порадуются!
Тут-то и добра соберут…
Иван слушал и запоминал.
Добра, говорите?
О, добра вы огребете! На своих двоих не унесете, это уж точно!
* * *
Жом Пламенный был вездесущ как воздух. Правда, вряд ли так же необходим, но он был везде. Отчетливо понимая, что пощады не будет, он стремился по максимуму крепить оборону. Причем не сильно надеясь на соратников.
Тигр?
Были, были у Пламенного некоторые сомнения в его сторону. Громадные сомнения. И в отношении Урагана – тоже.
Вот зачем они пшеницу закупают?
Выслуживаются же! Понятно! Если Валежный придет, им будет чем откупиться. Относительно себя Пламенный таких иллюзий не питал. Ему не то что пшеница – императорское золото не поможет. Хотя и золота у него особо не было. Петер, готовясь с семьей долго и счастливо жить в Лионессе, перевел в их банки кучу денег, да и кораблей туда отправил… штук десять. Или больше?
Греб, сколько влезло.
Крыса. Правильно его к стенке поставили, жаль, поздно. Да, были и у Пламенного свои принципы. Вот, к примеру, свою семью он любил. Мать, отца, братьев, сестер. И сейчас они жили в Ламермуре, и их будущее он обеспечил.
Гулька?
Там другой вопрос, там не семья, там соратник. Сподвижник. А соратника можно со временем и убрать, чего уж там. Если будет невыгодным или ненужным.
Если бы у Пламенного были дети, он бы и их обеспечил.
А если бы у него была Русина…
О своем он заботился. И отнять у него что бы то ни было не представлялось возможным. Вцепился бы как клещами. Вообще поведение Петера в его глазах было… ладно! Пламенного-то все как раз устраивало. Но Петера он сам бы пристрелил.
Знаете, слабый правитель – это радость для сопредельных государств. А для тех, кто живет под его властью, это горе. Да еще какое…
Кому нравится жить в стране, где процветают рвачество и казнокрадство, где кучка родственников правителя бодренько разворовывает все, что им попалось в руки, где чиновники распоясались, а военные… да, еще и война идет.
Нравится?
Ах нет? Ну и чего жалеть гада, который до этого страну довел? Да его надо было еще при воцарении к стенке поставить!
