– Тора Ида, война прошла. Страшная, кровавая, жуткая. После такого много чего поменяется, даже не сомневайтесь. Если за старое будем цепляться, вообще все обрушится.
– Страшно это, – поежилась Ида, вспоминая увиденное. А Яна там…
И все это видит вживую. И много еще чего. Страшно…
– Страшно, тора Ида. Но нам надо жить. Детей растить, беречь, любить, чтобы людьми стали, на ноги встали, чтобы предки на нас глядели и радовались. Поэтому не грустите раньше времени. Пусть победят, приедут, а там уж… с помощью Творца все как-то образуется.
Ида медленно кивнула:
– Ладно, Федор Михайлович. Утешили. Побегу я в лечебницу, дела не ждут.
– Всего вам доброго, тора Ида.
– И вам, Федор Михайлович.
Меншиков посмотрел вслед удаляющейся девчонке и подумал, что война – жуткая штука. Но из Иды она сделала человека. Настоящего.
Яна, Русина
– Лейтенант Мохов, объявляю вам благодарность…
Лейтенант замялся. Хотя вклад его был весом и значителен. Если бы «счастливчики» ударили Чернову в тыл, того раздавили бы практически мгновенно. Уж будем честны, только б хрупнуло. Потом Броневой размазал бы остатки его отряда, как масло по хлебу, и повернулся к Валежному. И встретил бы уже его огнем.
Ничего не помогло бы.
Задумано было хорошо. Но лейтенант Мохов справился с врагами. Как?
А вот это самый интересный вопрос. Лично лейтенант утверждал, что он ничего не делал.
Ему, памятуя о предыдущих подвигах, не верили.
Зимняя Охота? Правда не ты? А вот под Володимиром – ты? А здесь? И чего ты не признаешься?
Леонид отбивался как мог, но с Валежным были шутки плохи. Равняйсь! Смир-р-р-рна! Пошел получать награду! И трое суток карцера за пререкания с начальством. Последнее – после победы. В Звенигороде отсидишь.
– Но это правда не я! Оно само…
Валежный только рукой махнул. Мол, иди отсюда, майор, не трать мое время. А вот Яна заинтересовалась.
– Хелла, говорите?
– Ваше императорское величество, матерью клянусь! Ничего я не делал. Оно само возникло, пролетело, и только холод… во все стороны.
Леонид невольно коснулся седой пряди.
Яна задумалась:
– Холод?
– Да, ваше…
– Тора Яна, майор.
– Холод, тора Яна. Даже трава от инея полегла.
Яна задумчиво кивнула. И поманила Мохова пальцем.
– Тор Мохов, вы об этом никому не говорите, хорошо?
– Ваше… тора Яна, а почему?
– Потому что это правда была Хелла.
Мохов рот открыл. Рот закрыл.
– Тора Яна, вы серьезно?
– Да уж куда серьезнее. Это действительно была Хелла, майор. Не знаю, вас ли она пожалела, Никон ли ее взбесил, но это была она.
Леонид потер лоб:
– И что теперь? Тора Яна?
– Да ничего, – отмахнулась императрица. – Помолитесь ей, что ли, спасибо скажите. Я правильно понимаю, если б не она, вы бы там полегли?
– Ну… да, тора Яна. Подкрепление нам бы Чернов не прислал, некого, а отступать тоже нельзя было. Мы и решили, хоть кого стрельнем…
– Помолитесь ей. Не надо в храм ходить, просто выберите место поспокойнее, чтобы вас не слышали, да и скажите спасибо. Этого ей хватит.
– По старому ритуалу, тора Яна?
Яна пожала плечами:
– Думайте сами, Леонид. И не переживайте. Хелла – справедливая. Больше оговоренного не возьмет.
– Я не оговаривал…
– Значит, и не заплатите. Это уж так… с богами надо повежливее.
Леонид нервно рассмеялся:
– Хорошо, тора Яна. Все сделаю.
Яна задумчиво кивнула.
Хелла, опять ты играешь в свои игры? Что ж… попаду к тебе в гости – спрошу. А пока и потерпеть можно. Недолго осталось.
Русина, Звенигород
– Хелла им, б… привиделась! …! И …!!!
Выражался Никон очень образно и экспрессивно. Жаль – без толку. Пламенному его изречения были до одного места.
Или до второго…
– Всем сразу? Или по очереди?
– Всем сразу. Говорят, летело, выло, ажно холод прошел…
– Вроде как в Володимире что-то такое было…
– Хелла? Что-то я сомневаюсь, что богини в людские дела мешаются.
Пламенный тоже сомневался. О чем и сказал Никону, получив в ответ новую волну матюгов. Никон тоже в богов не верил.
Был бы он сам там, его б никакая Хелла не остановила! Хоть ты лично появись! А эти…
Но Никон оставался в Звенигороде. И это было обидно.
– Ладно. Хелла там, не Хелла… твои люди сейчас мне понадобятся.
– Зачем?
Никон насторожился.
Пламенный объяснил.
Атаман подумал какое-то время.
– Как-то это… не очень порядочно получается.
– А ты мне о порядочности не пыли, – окрысился Пламенный. – Мне это решать, мне и ответ держать. Или к Валежному хочешь?
– Не хочу.
– Тогда… сделаешь?
– Сделаю, – согласился Никон. – Алексеева возьмешь?
– И Мишеля, если еще не сдох.
– Хорошо. Когда?
– Сейчас, Никон. Сейчас… как раз, пока все сделаем, и ко времени придется.
Никон согласно кивнул.
У него тоже выбора не было. Уходить верхами? К Логинову в лапы? Это не Алексеев, шаркун паркетный, это боевой генерал. Не отобьемся.
На корабли – не выйдет.
От Валежного – не оторваться и не уйти, вцепится намертво.
Остается только один вариант.
А нравится, не нравится… кому какая разница? Ему вот тоже не понравилось, когда Алексеев в Хормель пришел. Ничего… справимся.
* * *
– За победу?
Жом Тигр посмаковал глоток дубовика из небольшой рюмки. По правилам, дубовик не так пьют, но где Звенигород, а где те правила?
Ураган насмешливо фыркнул:
– Победу…
– Какая ни на есть, а все наша.
– Твоя?
– Янина.
– Правда хочешь консортом стать?
Тигр качнул головой:
– Не хочу. И не верю особо. Но и подвести я ее не могу. Просто – не могу.
Ураган кивнул.
Он тоже не мог подвести Иду. И письмо ей оставил. Случись с ним что – верные люди отправят. Чтобы она… она ведь будет ждать. Что бы ни случилось, она будет ждать. И плакать будет, когда узнает. Урагану не хотелось, чтобы его любимой девочке было больно.
