Книга Настоящая жизнь, страница 26. Автор книги Брендон Тейлор

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Настоящая жизнь»

Cтраница 26

– Угу, – отвечает Уоллас. – Но и промолчать ты не можешь. Уж как-нибудь придется все это озвучить.

Коул молчит и бьет ракеткой по сетке. Тень ее мечется по покрытию корта, и кажется, что сетка колышется в открытом море.

– Если только ты не считаешь, что оно того не стоит, – не унимается Уоллас.

– Нет, не считаю. Просто… Мне ведь, прежде всего, обидно. Обидно, что он мне врал. Обидно, что он делал что-то у меня за спиной.

– А как по-твоему, ты когда-нибудь согласишься на открытые отношения?

– Не знаю, Уоллас, – отрезает Коул.

– Я просто к тому, что если ты и дальше собираешься так много работать…

Коул все сильнее лупит по сетке, и та трясется под градом его ударов. Лицо его перекошено от досады. «О, нет», – думает Уоллас. Что он натворил!

– Извини, это не мое дело, – поскорее добавляет он. – Прости, я не должен был…

– Нет, ты все правильно говоришь. Просто я, правда, не знаю, что делать.

– Но если он тебе не изменяет, если он просто смотрит…

– Смотреть – это уже измена, Уоллас.

Голос Коула жжется – ощущение то же, что бывает, когда случайно схватишься рукой за забытый на солнцепеке нож. В глазах его сверкают гнев и решимость. Уоллас судорожно сглатывает.

– Что ж, по-моему, тебе нужно с ним поговорить.

– Но я не понимаю как, – Коул опускает плечи. – Не знаю, с чего начать. Вот дерьмо.

С теннисом покончено. Коул падает на скамейку и закрывает лицо руками. Он не плачет, но дышит тяжело и прерывисто. Уоллас опускается на край скамьи и кладет руку ему на плечо. Он весь мокрый от пота. Прямо как в тот раз, в пикапе, только тогда он вымок под дождем. Внутри поднимается отголосок давней боли.

– Все образуется.

– Ох, не знаю.

– Вот увидишь. Иначе и быть не может, – убеждает Уоллас. Не то чтобы он был так уж в этом уверен. Просто смотреть, как друг переживает, очень тяжело. – Так бывает. Люди ссорятся. Ругаются. Что-то друг от друга скрывают. Это значит, вам не наплевать на то, что между вами происходит.

Когда Коул отнимает ладони от лица, глаза у него мокрые. И щеки тоже влажные – то ли от слез, то ли от пота. С приоткрытых губ срывается негромкий печальный возглас.

– Ну что ты, – говорит Уоллас. – Что ты.

– Нет, ты прав. Пора мне уже перестать быть мальчиком в коротких штанишках. Боже, как тут жарко.

– Это точно, – кивает Уоллас. – Хочешь, пойдем на озеро?

Коул обдумывает его предложение, обводя взглядом пустынные корты. Со стадиона доносится рев болельщиков. Мимо проезжает машина. И снова принимаются галдеть вороны на деревьях. От ограды падает густая тень, испещренная квадратиками света, и оттого кажется, что стоишь под решеткой и смотришь сквозь нее в небо. По уху Коула стекает капелька пота. Уолласу хочется поймать ее пальцем и сказать: «Загадай желание». Но он знает, что такие штучки не работают. Соленая влага не исполняет желаний, в ней не таится никакого волшебства. Разве только в тех случаях, когда под жаром дыхания она испаряется с кончика пальца, оставив на нем блестящие звездочки кристаллов.

– Давай. Я с удовольствием. Пойдем.

Они встают со скамьи. Мышцы болят, ноги и руки ноют от усталости. Их остывшие тела утратили гибкость. Они больше часа носились на жаре из стороны в сторону, а после вдруг перестали двигаться, и от такого резкого охлаждения кажется, что кровь загустела в жилах и застоялась в самых неожиданных местах. Они выходят через калитку в заборе, ступают на прохладную траву. Все вокруг мягко покачивается, словно колышется на волнах. Трава щекочет лодыжки, они шагают так близко друг к другу, что временами локти их с глухим звуком сталкиваются. По земле стелются густые тени деревьев, крики ворон постепенно стихают. Плитка под ногами сменяется голубоватым гравием, а затем и вовсе желтой землей. Вскоре они ступают в тень от здания лодочной станции, и воздух сразу становится прохладнее.

* * *

Озеро лежит перед ними необъятной мерцающей пеленой, простираясь до самого полуострова и дальше, к противоположному берегу.

Далеко на горизонте можно рассмотреть несколько яхт, мысленно дорисовав их очертания. Они проходят мимо лодочной станции. Дверь открыта, и видно, как мускулистые парни старательно натирают корпуса лодок губками и тряпками – смывают тину и полируют дерево. Из динамиков радиоприемника несется какая-то ритмичная песня. Воздух здесь, у самой воды, тяжелый и мутный от влаги.

Они поворачивают влево, в противоположную от дома Уолласа сторону. Сквозь листву деревьев и кустарников проглядывает голубая поверхность озера. Под ногами скрипит песок. Порой красной, белой или синей вспышкой мимо проносится велосипедист. В какой-то момент Коул подходит к Уолласу вплотную и кладет голову ему на плечо. Некоторое время они так и идут. Уоллас обвивает рукой его талию. Все имеющиеся у него в запасе слова кажутся сейчас ненужными, неспособными помочь Коулу в его беде. Он уже сказал все, что мог. На душе и так мерзко из-за того, что он разбередил другу рану, довел его до такого состояния. Тело у Коула горячее и влажное, но пот постепенно остывает, высыхает, и обнимать его на ходу становится проще.

– Я не думал, что будет так, – признается Коул. – Не представлял, что это так трудно.

– Что именно?

– Когда я только приехал, мне все время было жутко одиноко. Винсент остался в университете Миссисипи. А я был тут совсем один. И скучал по нему до смерти. Думал, когда мы снова поселимся в одном городе, станет проще. И все наладится.

– Не наладилось?

– Нет, – Коул утирает нос запястьем. – Нет, не наладилось. Ну, то есть поначалу да. Классно было снова быть вместе. Но, не знаю… Все уже не так.

– Ты и сам уже не тот, – замечает Уоллас.

– В каком смысле?

– Ну просто мы никогда не остаемся такими же, как были. Постоянно меняемся.

– Может быть, – соглашается Коул.

Деревья остаются позади, и справа открывается вид на заросли желтой травы, между которыми проглядывает темная вода. Эта узкая заводь давно превратилась в болото. По траве деловито шныряют цапли, а на берегу греются на солнышке большие серые гуси. Из воды, словно клык или коготь какого-то прячущегося на глубине животного, торчит черный остов погибшего дерева. Над головами кружат серые чайки, и Коул разглядывает их, откинув голову и приставив руку козырьком к глазам.

– Слушай, если все так трудно, может, это что-то да значит?

– Просто мы столько времени на эти отношения потратили. Столько любви, столько крови в них вложили. И тут появляется Роман, и все летит к ебеням.

– Какое он вообще ко всему этому имеет отношение?

– Ну, знаешь, как бывает. Винсент пригласил их с Клаусом на ужин. Мы начали обсуждать отношения, моногамию, каково это – быть квирами. Смех, да и только. Мы вообще-то не квиры, мы геи.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация