Книга Настоящая жизнь, страница 56. Автор книги Брендон Тейлор

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Настоящая жизнь»

Cтраница 56

Но стоит Уолласу взглянуть на таких людей, людей, вызывающих у него желание, как ему тут же становится паршиво. Любуясь их телами, он неизменно вспоминает, что и у него тоже есть тело, и тело это является одновременно и неким материальным объектом, и носителем, на который записана его история. Это и некое осязаемое «я», и в то же время его депрессия, его тревога, его расстройство пищевого поведения, его боязнь собственной крови. Тело – это «я» и «не я», образ и послеобраз. Глядя на красивого, сексуального человека, он чувствует себя несчастным, потому что осознает, какая пропасть их разделяет, какая пропасть лежит между его телом и телами других. Перед глазами тут же проносятся все те случаи, когда тело его подводило, и он особенно остро понимает, сколь несовершенен сосуд, в который он был помещен.

Дело даже не в том, что Уоллас хотел бы сам быть этими прекрасными людьми – хотя в гомосексуальном желании есть и такой аспект, так что, наверное, лучше было бы сказать: дело не только в том, что он хотел бы сам быть этими людьми. Суть в том, что он хочет не быть собой. Не страдать от депрессии. Не испытывать тревоги. Хочет быть тем, у кого все хорошо. Хочет быть хорошим.

Да, тело можно изменить, но только когда дело касается физических параметров, того места, что оно занимает в пространстве. А как бороться с его неосязаемыми частями? Как оспорить хранимую телом историю, если она от него неотделима и день ото дня становится лишь длиннее? Как изменить эту часть? Он несовершенен. Некоторые его составляющие так и норовят выпасть. И – да, пускай это звучит, как нытье, но что делать, если это правда. Встретившись с разгуливающим по миру идеальным телом, он не может отвести глаз ни от него, ни от самого себя. Вот чем ужасна красота – она напоминает нам о собственном несовершенстве. Она безжалостна и жестока. Берет правду, оттачивает ее до невероятной остроты и вонзает нам прямо в сердце.

Идеальное тело чудовищно, оно преследует нас и бьет в самые слабые места. Вырывает из нас самые болезненные признания. Видя идеальное тело, Уоллас испытывает жажду, но вместе с ней и боль – это красота пробивает себе путь вовнутрь.

У Миллера тело некрасивое – по крайней мере, не такое совершенное, как у этого мужчины – и потому Уоллас способен воспринимать его как сексуальный объект. Это его уровень. В его теле, во всей этой долговязости, угловатости, редких прослойках жира – есть что-то очень человеческое. В том, как оно твердеет или расслабляется, вдруг неожиданно оказывается упругим, гибким и сильным. Оно несовершенно, а потому доступно и понятно. Мужчина доедает, выбрасывает ведерко в мусор и уходит. Мороженое готово. Бриджит вручает ему стаканчик, и они выходят из павильона в сгустившиеся сумерки.

Стемнело, озера теперь почти не видно. Небо затянули те пухлые фиолетовые тучи, приближение которых Уоллас заметил еще пару часов назад. Дует промозглый ветер. Дождь, очевидно, все ближе. Где-то в отдалении уже ворочается гром. Определенно будет гроза.

Когда они возвращаются, столик их уже занят. Приходится сесть за другой, к несчастью, он прямо рядом с оркестром – все ближайшие к нему столы, как нарочно, свободны. На пристани уже собрались сотни людей. Возможно, это последние теплые выходные. Вскоре вечерами уже нельзя будет прогуливаться по набережной. Пара недель – и всему конец.

Теперь они сидят за столом желтого цвета. Бриджит, поджав под себя ноги, задумчиво облизывает мороженое. Уоллас ест медленно. В животе по-прежнему крутит, ноет желудок. Над столом кружат осы, привлеченные мороженым и лужицей пролитого кем-то пива. Уоллас грозно смотрит на них, словно надеется, что это их отпугнет. Бриджит смеется.

– Можешь себе представить, что завтра уже понедельник? – спрашивает она, со стоном запрокинув голову. – Мне даже не верится.

– Понедельник каждую неделю бывает. Это что-то вроде тренда.

– С юмором у тебя не очень.

– Знаю. У всех нас есть свои сильные и слабые стороны.

– Злой ты, – отзывается она сухо, но не сердито. – Слышала, у вас с Кэти был разговор.

– Кто тебе сказал?

– Сама Кэти.

– О, можно было догадаться, – говорит он.

– Если хочешь… Ну, сам понимаешь.

– Понимаю, – отвечает он. – Понимаю, спасибо. Но думаю, деваться некуда, нужно просто взять и сделать все.

– Ладно, – кивает Бриджит, однако убедить ее, кажется, не удалось. Она беспокойно хмурит брови. «Интересно, что именно сказала ей Кэти, – думает Уоллас. Как она все это подала». – Кстати, она была не в восторге от того, что ты сегодня ушел.

– Ага, я заметил, что она разозлилась. Впрочем, она всегда злится.

– Это верно. Все потому, что у нее скоро защита. Вот уедет она, и все снова станет хорошо.

– А после нее уедешь ты, – тихо произносит Уоллас. – Ты следующая.

– А потом твоя очередь! – жизнерадостно объявляет Бриджит, и Уоллас съеживается и замолкает. Мороженое отличное, такое холодное. И хорошо, что он выбрал ванильное – ненавязчивый вкус. Уоллас водит ложкой по губам, пока не чувствует, что те онемели. Салфетка, которой обернут стаканчик, размокла. Бриджит, догадавшись, что чем-то его задела, смотрит виновато. Но за что она просит прощения? В чем смысл перед ним извиняться?

– Эдит, – начинает Уоллас, глядя на воду, но прижимает язык к зубам. – Эдит велела мне очень серьезно подумать над тем, чего я хочу. Действительно ли я хочу остаться тут. В аспирантуре.

– Боже, – Бриджит закатывает глаза. – Вот же претенциозная пизда.

– Бриджит, – укоряет он.

– Но это правда. Что за вопрос вообще?

– Очень серьезный. У меня вышли кое-какие терки с Даной. Рассказывать особо нечего, но Эдит не на моей стороне.

Посерьезнев, Бриджит уточняет:

– Она что, хочет тебя выставить?

Уоллас не отвечает. Набирает в ложку побольше мороженого и сует его в рот, наслаждаясь тем, какое оно идеально холодное. Бриджит сжимает его руку.

– Ну так как?

– Она просит очень серьезно подумать над тем, чего я хочу, – отвечает он. – И это справедливо. Я ее понимаю.

– А я нет, – отзывается она. – Я вообще не понимаю.

– Не прикидывайся, Бриджит. Ты же знаешь, что мне было нелегко.

– Всем нам нелегко.

– Тебе – нет.

– Неправда, – возражает она. – И мне было сложно. Охрененно сложно.

– Серьезно? – спрашивает Уоллас и моментально понимает, что задел ее чувства. Сначала она смотрит на него изумленно, затем – негодующе.

– Уоллас, ты иногда такой эгоист. Представь себе, мне тоже непросто приходится. Думаешь, очень приятно работать среди белых, которые примерно раз в час дают тебе понять, что ты полная идиотка? Ты не в курсе, что Эдит просила меня поделиться с ней рецептами японских блюд?

– Но ты же не японка, – пытается пошутить Уоллас, однако Бриджит в ответ лишь морщится от отвращения.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация