– Линор не готовит питание, Валинда, ты же в курсе, – вздохнула Кэнди. – И ты в курсе, что она не получает с него денег. Ты просто запомни, что нанять надо кого-то временно, ну и всё.
Валинда ничего не сказала, и Кэнди углубилась в историю про Ланга.
– Обхохочешься, – сказала она. – Я померла. Померла от смеха.
Валинда работала с комптометром
[142] и ничего не сказала.
– Я в курсе, ты не могла прийти, – продолжала Кэнди, – но, знаешь, сегодня мистер Бомбардини созвал обе компании в Центре? Ты же получала письмо, верно?
– Получала. И слыхала, вам всем пришлось слушать, как толстяк болтает о своем Центре.
– Ну, собрание было реально чумовое, что еще скажешь. Он был на помосте, его поддерживали в воздухе типа восемь офигительных качков в набедренных повязках, и он все говорил и говорил, мол, нам надо потихоньку смиряться с тем, что в Центре станет меньше места, потому что пространство для нас будет постепенно сокращаться, а потом уже перестал упоминать Центр и начал говорить, мол, места станет меньше вообще, типа мир уменьшится или что-то такое, и у него в глазах загорелись стремные бесовские огоньки, и плюс мне показалось, что он набрал под полтонны веса, что-то такое, и он все глазел и глазел на Линор, будто хотел ее съесть, и без умолку намекал, что для кое-кого из нас кое-какое пространство все-таки отыщется, если мы не будем капризничать и выложим карты на стол. Бомбардини по уши втюрился в Линор, когда его жена сбежала с агентом по продаже йогуртов. Шлет ей цветы каждый божий день.
– Может, выпросит для нас кабинку побольше, раз так, – сказала Валинда задумчиво, складывая часы.
– Но, в общем, смысл в том, что это было как безумно серьезное собрание, и все страшно напряжены, и стоит мертвая тишина, потому что все до смерти боятся мистера Бомбардини. – Кэнди выдула колечко и ткнула в него пальцем с алым ногтем. – Так что тишина мертвая, и Бомбардини все говорит и говорит, а этот парень, Энди Ланг, сидит прямо перед нами с Линор, и он ни с того ни с сего разворачивается на стуле, реально медленно, и вид у него такой напряженный, будто он хочет сказать что-то страшно важное, и мы наклоняемся к нему, а он наклоняется к нам и шепчет, реально громко: «У меня эрекция», – Кэнди засмеялась, шумно отдуваясь, и Валинда поневоле засмеялась тоже. – Ну я и померла, и заржала, и стало еще хуже, потому что тишина мертвая и все серьезные, и Линор заржала тоже, и нам не остановиться. И тут Ланг разворачивается обратно как невинная овечка и снова слушает мистера Бомбардини, а мы сзади помираем, ржем как кони. Это было… жутко. – Кэнди смеялась так, что курить стало невозможно. Она бросила сигарету в старую жестянку «Тэба», где та пошипела, пошкворчала и отмучилась.
Валинда фыркнула.
– У-у-ух, деточка. Интересно, что бы сказал на это Линорин коротышка. Просидел собрание у нее на коленях, небось?
– Мистер Кипуч не пришел, – сказала Кэнди. – Видимо, у него была встреча. Кажется, только вас двоих и не было, из дневных.
Валинда послюнявила палец и перелистнула табель. Кэнди, готовясь к прибытию Верна, стала складывать вещи. Полетела в сумочку пачка «Джарума»
[143]; надеты туфли…
– Простите, – сказал голос перед консольной стойкой. – Я ищу мистера Ланга.
Валинда кратко подняла глаза, прищурилась и вернулась к комптометру. Кэнди, надев туфли, выпрямилась и встретила взгляд Минди Металман-Ланг.
– Я миссис Ланг, – сказала женщина невозмутимо. – Разыскиваю мистера Ланга. Моего мужа. Кто-то сказал мне по телефону, что он здесь работает, хотя номер – как мне сказали, его, – когда нас соединили, не отвечал тридцать гудков.
Кэнди ответила не сразу. Она деловито пялилась на то, чем она, Кэндиса Юниса Мандибула, с большой вероятностью стала бы, не будь у нее вот этого чуточку неправильного прикуса и будь у нее еще пяток благоразумно распределенных кэгэ, и глаза, похожие на крылья, и будь она богата пер се. Она видела совершенство; она обоняла «Белые плечи»
[144]; она заключила, что меховой жакет – это соболь. Женщина в холле была ослепительно красива, и Кэнди на нее пялилась и подсознательно стала разглаживать старое фиолетовое хлопковое платье, которое было ей в обтяжку.
Минди тоже пялилась, но не столько на Кэнди, сколько на Кэндино платье. Ее глаза чуть померкли, будто она пыталась схватить за хвост ускользающее воспоминание. И глаза у нее не такие, как у Кэнди. Совсем. У Кэнди глаза светло-карие и почти совершенно круглые, из-за чего лицо кажется даже симметричнее, чем надо, почти треугольным, а будь лицо покруглее, в нем было бы больше красоты и приятности; в то время как у Минди глаза такие темные, что почти черные и, кажется, простираются далеко за верхние кромки щек, и по бокам тоже, словно крылья невесть какой трепыхливой птицы: огромные, нежные, даже в состоянии покоя полные движения. Реально красивые глаза. Лицо практически как у Кэнди, только смазаннее по краям и оттого реально лучше. Кэнди опять разгладила платье.
– Деточка, ты чего, адреса работников в справочнике, – сказала Валинда и пихнула справочник по белой стойке прямо к Кэндиной руке. – Я его адрес сама вписала, сзади.
Кэнди на справочник и не взглянула.
– Временное пристанище мистера Ланга – в здании в Восточном Коринфе, это наш южный пригород. – Она улыбнулась Минди. – На деле в том же здании, это скорее дом, живу я, поэтому я и знаю, но это вообще доходный дом, так что все-таки здание; не то чтобы он жил в моем доме. – Она засмеялась, отдуваясь.
– Ясно, – сказала Минди с еле заметной улыбкой и кивнула. – Может, набросаете мне адресок?
Кэнди схватила блокнот, ручку и набросала.
– Еще был номер кабинета, оператор пробовал звонить и туда тоже, – сказала Минди. – Может, попробуете еще раз, раз я здесь. В каком он… отделе? – Она оглянулась на мраморный холл, мягкие красные кресла для обитателей холла и тоненькие вены финального акта заката, крадущиеся по черноте стен.
– Перевода, – сказала Кэнди не поднимая глаз.
– Перевода?
– Детского питания, – сказала Валинда Пава, похлопала подведенными зеленым глазами на Миндин меховой жакет и вернулась к налоговой отчетности.
– Детского питания?
– Нинада, – мурлыкнула Кэнди в Валиндино ухо. Выпрямилась и подпихнула адрес Тиссоу по стойке к Минди.
– И я бы позвонила ему в кабинет, раз уж вы здесь, но я случайно знаю, что он не там. – Кэнди улыбалась. – Он ушел с работы после общего собрания Центра, около трех пополудни. Но я более-менее знаю, где он будет вечером.
– Неужто.
