– Он пойдет в бар «Островок Гиллигана» со старинным другом смотреть религиозное ТВ.
Минди сложила адрес Ланга в реально красивую сумочку от «Этьен Айгнер»
[145]. Защелкнула и подняла глаза.
– Религиозное ТВ? Энди?
– Смотреть одну… В этой программе участвует попугай, принадлежащий моей подруге, и мистера Ланга тоже, – сказала Кэнди. – Вечером мы все будем смотреть попугая.
– Попугай? Энди будет смотреть попугая по религиозному ТВ?
– «Островок Гиллигана» – на другой стороне Эривью-Плазы, если глядеть отсюда, – сказала Кэнди, указывая в верном направлении через вращающуюся дверь холла. – Найти легче легкого. Внутри большие цветные статуи.
Минди опять уставилась на фиолетовое платье. Глянула в Кэндины круглые глаза.
– Мы встречались? – спросила она.
– Нет, не встречались, не думаю. – Кэнди потрясла головой, потом ее запрокинула. – А что?
– Не уверена. Не хочу показаться невежливой, но я точно знаю, что это платье уже видела.
– Это платье? – Кэнди оглядела себя. – Это невероятно древнее платье. Оно раньше принадлежало моей подруге, той самой владелице попугая, о котором я только что говорила. Вы знаете Линор Бидсман?
Консоль загудела.
– Погодите-ка, – сказала Кэнди. – Вы упомянули Линор по телефону, когда я с вами говорила. – Минди на нее только зыркнула. Валинда поползновений взять трубку не делала. Кэнди наклонилась принять звонок. Частое мерцание, внутренняя связь. – Оператор, – сказала она.
Минди вдруг перегнулась через стойку кабинки и рассмотрела оборудование.
– Это же «центрекс», – сказала она Валинде. – Это «центрекс»?
Валинда подняла глаза и вновь прищурилась.
– Он.
– Когда я училась, моя соседка по комнате подрабатывала телефонисткой, в колледже, в Массачусетсе, и иногда я по ночам читала за консолью, составляла ей компанию. У них был «центрекс».
– Двадцать восьмой?
– Вот понятия не имею.
– М-м-м-м.
Кэнди разъединилась и выпрямилась.
– Ну, это был только начальник мистера Ланга, на линии, миссис Ланг. Он спускается за газетой, начальник. – Кэнди махнула рукой в сторону основательно зачитанного выпуска сегодняшнего «Честного дельца» на сером пластмассовом чехле печатной машинки. – Если вы чуть подождете, он, видимо, ответит на ваши вопросы куда лучше меня.
Минди продолжала глядеть на консоль. Потом улыбнулась Кэнди.
– В Холиок на первом курсе мы жили в одной комнате с сестрой Линор Бидсман, – сказала она негромко.
У Кэнди отпала челюсть.
– Господи, так это Кларисино платье? – сказала она. – Линор мне ни словечка не сказала. И я понятия не имела, что вы знакомы с ее родней. – Через двери вошел Верн Рвенинг, в 6:05. – Слушайте, вот мое избавление, грубо говоря, – сказала Кэнди. – Пойдемте присядем в холле, вот тут, и мы сможем…
– Но мы с Линор тоже встречались. – Минди будто приняла какое-то решение и улыбнулась Кэнди поистине красивой улыбкой.
– Ну ни фига себе. Я не знала, что Линор знакома с женой Энди. – Кэнди хлопнула в ладоши и вернула улыбку крыльям глаз Минди Металман. – Слушайте, жакет у вас – просто феерический. Можно я его потрогаю?
– Почему нет.
Кэнди гладила рукав Минди, когда, глянув мимо нее на лифты северо-восточного угла, увидела, как появляются Рик Кипуч и Линор.
– Ну вот, Линор и мистер Кипуч, оба, уже, – сказала она. Верн Рвенинг вошел в кабинку и смачно поцеловал Валинду Паву в щеку, та притворилась, что отвешивает Верну пощечину, оба смеялись.
Минди развернулась, так что ее рукав внезапно оказался для Кэнди вне досягаемости. Рука Кэнди ударилась о стойку. Минди вгляделась в оранжевое и черное.
– Мистер Кипуч?
17. 1990
/а/
10 сентября
– Ты сделал мне больно, Энди, – говорит Линор. – Мне больно внутри.
– Ну, золотце, это любовь, – говорит Л. В. Ш.
Так гляди же, очень внимательно. Если глянуть, очень внимательно, в глубь унитаза, увидишь, что вода внутри на деле не стоячая, она пульсирует в толстой фарфоровой чаше; вздымается и опадает, самую чуточку, под влиянием тяжелого всоса и вышлепа подземных приливов, непредставимых ни для кого, кроме истовейшего утреннего паломника.
/б/
– «Норка Билли плыл по Гогочущему Ручью. Ах, как хорошо ему было тем утром, Норке Билли, как он радовался миру вообще и себе самому в частности».
– Клетчатка, – сказала Конкармина Бидсман.
– «Добравшись до Улыбчивого Пруда, он поплыл к Большому Камню. На нем уже сидел Выдренок Джо, а неподалеку лениво дрейфовал, высунув из воды голову и спину, Ондатра Джерри.
„Привет, Норка Билли!“ – закричал Выдренок Джо.
„И тебе привет“, – ответил Норка Билли с ухмылкой».
– Как-как, простите, она называется? – спросил с той стороны кровати Конкармины мистер Блюмкер, пальцем делавший что-то с глазом под очками.
– Она называется «Норка Билли остается без обеда»
[146], – сказала Линор, не отрывая глаз от книги. – Можно мы не будем прерываться? Чувствую, на этот раз Конкармине правда нравится.
– Разумеется.
– Клетчатка.
– «„Куда направляешься?“ – спросил Выдренок Джо.
„Особо никуда“, – ответил Норка Билли.
„Айда рыбачить в Большой Реке“, – сказал Выдренок Джо.
„Айда!“ – закричал Норка Билли, ныряя с вершины Большого Камня».
– Ее лицо хорошо заживает во влажности, вам не кажется? – спросил мистер Блюмкер.
На деле вид у Конкармины был тот еще. Язвы, бинты. Просвечивающий, плотно натянутый белый пластырь начинался над левым глазом и уходил вверх по лбу; одна маленькая бледная бровь исчезла под пластырем, будто враставшим в кожу.
– Думаю, это блестящая идея – поставить здесь увлажнитель, – сказал мистер Блюмкер, разглядывая большой палец. – Мы едва начинаем терять жару и влажность, которыми столь изобиловало лето, о чем, я уверен, вы знаете. Конкармине пришлось нелегко в прошлом году, если я верно помню, как раз в это время. Как и многим жильцам отделения «К». Так или иначе, блестящая идея, миз Бидсман.
– Клетчатка.
– «И они отправились по Зеленым Лугам к Большой Реке. На полпути туда они повстречали Лиса Рыжика».
