– Гляди, я знаю всё насчет Энди и Линор Бидсман. Я знаю, ты ее подруга, можешь прямо сейчас пойти и сказать ей, что, да, я знаю.
– Что ты знаешь?
– Всё.
– В смысле, что тут знать-то?
– Слушай, я знаю, что вы подружки, но раз я не буду тебе врать, ты могла бы не оскорблять мой интеллект.
– Я ничего не оскорбляю, Минди.
– Смотри, я не просто вижу, что происходит, – у меня есть преимущество: я вижу еще и почему.
– Эй, Энди даже не особо в Линорином вкусе, если честно.
– Откровенно говоря, Линор меня не интересует. Мой муж, да, интересует. И я вижу, почему он делает то, что делает.
– Он делает – что?
– Ты не видишь, почему? Да, у нас скверный период, но, знаешь, во всех отношениях бывают скверные периоды. Все отношения проходят через скверные периоды. Но, да, период был скверный. И вот Энди видит твою маленькую подружку Линор, посреди очевидно скверного периода, и вдруг чувствует, что может вернуться на ветку дерева своей жизни, ту ветку девять лет назад, когда он встретил меня, и влюбился в меня, и начал отношения со мной, но на той же самой ветке, видишь ли, он встретил Линор, которая сидела в этом фиолетовом платьице, вела себя антисоциально, швырялась в людей туфлями, и внезапно Энди чувствует, что, может быть, стоит вернуться и отправиться с той ветки в другую сторону, прямиком…
– Она швырялась туфлями?
– Энди видит в этой самой Линор шанс изменить прошлое. Энди всегда пытается изменить то, чего не изменишь. Он глупый. И не забывай, у каждой монеты две стороны.
– …
– На одном и том же дереве отношений всегда полно веток.
– Минди, я не думаю, что насчет веток ты права.
– Ты ясно дала мне это понять.
– У Линор такой серьезный роман с мистером Кипучем, вот поэтому.
– О, мистер Кипуч.
– Который ведь был твоим соседом, в Нью-Йорке, когда был женат?
– В Скарсдейле – был, да.
– Мне от всего этого как-то чудновато.
– Ветки и деревья, дорогая.
– Но у них роман, Минди. Они в нем по уши уже полтора года. Реально роман.
– Энди порой тоже нравится бить наотмашь, когда он сам не свой.
– Я о том, что они реально близки. Линор более-менее живет с ним кучу времени. Мистер Кипуч невероятно ревнив.
– Бедняжка.
– Он даже купил Линор попугая, который снимается сейчас в «Клубе партнеров с Богом».
– «Клуб партнеров с Богом»? По евангелическому каналу?
– Ты разве не видела, когда пошла в «Островок Гиллигана» повидать Энди?
– Я видела только его. Зашла, чтобы поздороваться, как выяснилось. Пробыла там секунды две.
– Что он сказал?
– Он сказал, я запомнила, он сказал: «Знала б ты, как херово я тебя хочу, Мелинда Сью». Он порой это говорит.
– Ничоси.
– Он зовет меня Мелиндой Сью.
– …
– Говоришь, ее попугай в этом шоу?
– Ее попугай теперь более-менее и есть это шоу. Попугай Влад Колосажатель, только в передаче у него какое-то стремное итальянское имя, преподобный Псикк сказал, Влад Колосажатель выбрал его в момент экстаза…
– Харт Ли Псикк?
– Да. Влад Колосажатель – корелла, он типа говорит, ну или повторяет за другими так убедительно, что сдается, будто он правда говорит, и преподобный через попугая просит убогих зрителей христианского ТВ слать ему деньги, и они шлют. Наша домовладелица с ним в Атланте, и наш домовладелец говорит, что она говорит, что деньги типа хлещут струей.
– Надо и мне посмотреть.
– Каждый вечер по кабелю в восемь, кажись, на девяностом канале, ну, кабельном.
– Хм-м-м.
– Только, Линор говорит, Рик какой-то стремный насчет попугая. У него чек из зоомагазина «Пятачки и перья», если будешь работать на коммутаторе «Че и Ка», сразу все про них узнаешь, у нас же линии все типа вконец запутались и мы принимаем кучу их звонков, ну, в общем, у него этот чек, и он говорит, раз Линор не подарила ему на Рождество, чего он хотел, Влад Колосажатель юридически и психологически его. Так, Линор говорит, он говорит.
– …
– И, может, он реально пытается заполучить гонорар, потому что Влад явно гребет гонорары лопатой, из хлещущей-то струи, но только на Рика это не похоже. Рик неимоверно стремный, но не насчет денег. Как раз деньги для него не так уж важны.
– Но юридически попугай его, потому что Линор ему чего-то недодала?
– Да.
– Чего?
– Ну, не могу об этом говорить.
– Я заплачу за обед. Включая десерт.
– Битья. Рик вроде как хотел, чтоб его побили.
– Битья?
– Ну, это всё, что я могу сказать.
– И он владеет попугаем, в этом шоу.
– Как бы сложно принимать всерьез мужика, который хочет, чтоб его побили на Рождество.
– Вот таким я его не помню. Я помню его милым человеком в беретике, он все время маячил в окне своей берлоги и помогал отодрать папочку от газона, иногда. Ну, поглядим.
– Твой папочка валялся на газоне?
– …
– Думаю, ты зря так насчет Линор.
– Я так вижу.
– Думаю, ты зря так и насчет Энди тоже, прости, что я так говорю. Думаю, ты вряд ли его вернешь, прикинувшись другой фиолетовой веткой на том же дереве.
– Ну, пошли уже?
– Вот счет, спасибо огромное, здесь у Маврадяна все как-то дороговато.
– Господи, а ты права. Счет просто непристойный.
– Думаю, вам с Энди надо просто сесть и поговорить по душам. Тебе надо постараться из кожи вон, найти его сегодня же вечером и все уладить.
– Сегодня вечером Эндрю Зэ Ланг пригласил Линор Бидсман на какое-то гимнастическое шоу.
– Нет.
– Я понимаю, как это символично, смею тебя заверить.
– Думаю, это все какая-то ошибка. Думаю, может, ты ослышалась.
– Посмотрим.
/д/
– Ну говнище! – сказал коротышка азиатской наружности, стоявший впереди Линор.
Повернулся к ней и опять сказал:
– Ну говнище!
С ним был другой мужчина и две женщины, все в искусственных кожанках. Все они кивали, соглашаясь, что да, говнище. Линор решила, что они, видимо, вьетнамцы. Она знала, что у вьетнамцев часто реально высокие скулы. Соседка Линор по комнате в Оберлине, курсом ниже, была вьетнамкой.
