УГОЛИНО ЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ: Песец!
ПРЕПОДОБНЫЙ ПСИКК: Наша нужда есть нужда Иисуса. И, друзья, разве мы не видим, все вместе, что нужда Иисуса есть нужда автоматически, по богословскому определению, всецело ублаженная и удовлетворенная?
ПЕВИЦЫ ПАРТНЕРСТВА: Нам нужно знать, что это значит…
ПРЕПОДОБНЫЙ ПСИКК: Что нужда партнера с Богом, нужда, коя существует одновременно в Господе нашем Иисусе Христе, есть нужда моментально, без проволочек, всецело ублаженная и удовлетворенная?
УГОЛИНО ЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ: Ты меня переполняешь. Ты ублажаешь меня, как никто до тебя. Не могу отрицать. Божички.
ПЕВИЦЫ ПАРТНЕРСТВА: Ты ублажаешь, меня переполняешь…
ПРЕПОДОБНЫЙ ПСИКК: Да, друзья, сегодня я стою перед вами на общенациональном телевидении в прайм-тайм и говорю об ублажении и удовлетворении всех ваших нужд. Об исполнении всех ваших желаний. Услышьте меня, друзья! Этим вечером я говорю вам, что если вы партнер с Богом, значит, вы автоматически в Иисусе, и теперь мы это знаем. Вы вывернуты наизнанку! Ваши нужды теперь – нужды Иисуса, то есть вам ни в чем не будет нужды. Ни в чем не будет нужды. И почему это так?
ПЕВИЦЫ ПАРТНЕРСТВА: Почему?..
ПРЕПОДОБНЫЙ ПСИКК: Почему это так, спрашиваю я, почему?
УГОЛИНО ЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ: Потому что Иисусу ни в чем не будет нужды!
ПРЕПОДОБНЫЙ ПСИКК: А ну скажи еще раз!
УГОЛИНО ЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ: У кого супер-вупер-книга?
ПРЕПОДОБНЫЙ ПСИКК: А ну скажи еще раз!
УГОЛИНО ЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ: Иисусу ни в чем не будет нужды.
ПЕВИЦЫ ПАРТНЕРСТВА: Аминь, амен, аминь, амен…
ПРЕПОДОБНЫЙ ПСИКК: Аминь и амен. Ибо вот оно, друзья, сегодняшнее духовное послание и пища для ума от «Клуба партнеров с Богом». И оно таково: Иисусу ни в чем не будет нужды. Иисусу ни в чем не будет нужды! Вот оно.
УГОЛИНО ЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ: Ну как, маленькое говно, выучило реплики?
ПРЕПОДОБНЫЙ ПСИКК: Друзья, сделаем паузу, послушаем вместе и поразмышляем над значением этого откровения. Именно так…
ПЕВИЦЫ ПАРТНЕРСТВА: Хм-м-м-м-м…
ПРЕПОДОБНЫЙ ПСИКК: …Откровения!
УГОЛИНО ЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ (под аккомпанемент благозвучных напевов Певиц Партнерства):
Когда мне некуда деться и всё вокруг набекрень,
И на меня наступает такая страшная тень,
Мой дух прочнее железа, и мне сомненья чужды,
Я твердо верю: Иисусу… ни в чем не будет нужды!
/б/
– Хочешь знать, что я думаю? – спрашивает Минди Металман Ланг.
– Я весь, до мозга костей, внимание, – говорит Рик Кипуч.
– Я думаю, ты просто устал, и в стрессе, и, понятно, расстроен, и поэтому ты не говоришь правду и придумываешь эту ложь.
– И кому, позволь спросить, достанет дерзости утверждать, будто я придумываю ложь, – говорит Рик Кипуч тихо, глядя вверх и в сторону. Его лицо струится светом.
Происходит вот что: этой ночью идет дождь, между луной и окном. Дождь идет ужасно сильный. Струи дождя текут по окну, и сквозь дождь и окно сияет луна, и задняя стена темной спальни струится отражениями. Рик Кипуч прислонился к стене, он сидит на кровати в трусах. Кажется, он струится освещаемым луной дождем. И кровать тоже. Вся комната струится чистым белым светом. Висящий над кроватью рисунок цветными мелками в рамке темного дерева – Рик и Вероника Кипучи в своем скарсдейлском дворе – почти лучится. Телевизор рядом с окном включен, однако его холодное мерцание теряется в миллионе белых лунных струек.
– Рик, – говорит Минди, стоя у окна.
– Не выглядывай, – говорит Рик.
Минди оборачивается и грозит пальчиком. Тот струится по стенам.
– Рик.
– Ты знаешь, почему я не хочу, чтоб ты выглядывала?
– Миленький, дурашечка, – говорит Минди, – я так пытаюсь не делать тебе больно насчет всей этой истории, но только это неправильно, что ты ничего не рассказываешь. Неправильно, и ты это знаешь.
– Бог ты мой, окно пускает слюни, – говорит Рик. Показывает. С запястья свешивается свет. – Разве не кажется, что окно пускает слюни? Истекает слюной в предвкушении абсолютно всего, чем можно поделиться?
Минди начинает поворачиваться.
– Но не выглядывай, – говорит Рик.
– Тогда начинай делиться, – говорит Минди.
– Разве я не уже?
– Я хочу знать, где мой муж, – говорит Минди тихо, глядя вниз, в телевизор. – Мне по барабану твой «контекст», и я более чем расстроена, и меня беспокоит то, что ты сидишь там с этой штукой на запястье и серьезно пытаешься впарить мне, будто Линор Бидсман умерла в вашем телефонном туннеле.
– Ты видела пол в холле.
– Но Энди с Линор поехали в аэропорт, вечером, я это случайно знаю. Я говорила с доктором Тиссоу, вечером.
– Важен контекст, – говорит Рик.
– Только мне по барабану контекст, Рик, – говорит Минди. – Если хочешь знать правду, мне и Линор практически по барабану. И мне по барабану какая-то книга, о которой ты говоришь не пойми что, сначала – что ты ее написал, потом – что это Библия, потом – что это словарь, потом – что это каталог «Сирс»
[163], и что я должна думать? Но, в общем, мне это все по барабану. – Минди скрещивает руки над лифчиком. Луна белым студнем пробивается сквозь кромку ее волос. – Честно, – говорит она.
– Но это важно для всей истории, – говорит Рик. Мнет животик над резинкой трусов.
– Или стариковские алфавиты, или дети, которые чирикают как птички, или толстяки, которые жуют здания, или коллективы телефонщиков, которые удят рыбу в черном воздухе, или люди, которые пожирают мембраны друг друга, – можешь перестать обо всем этом шептать, потому что мне это сейчас по барабану.
– Чего ты хочешь? – говорит Рик.
Минди топает ногой по полу.
– Я хочу или смотреть эту попугайскую передачу, сейчас, на которую, кстати, не думай, что я забыла, ты практически обещал позвонить, вчера вечером…
– Я запрещаю тебе глядеть прямо.
– …Или я хочу знать, где сейчас мой муж и эта дурковатая милашка Линор, – чтобы предпринять шаги. На какой ветке они должны быть?
– Линор Бидсман и Эл-Вэ-Ша кончились, – говорит Рик. Осматривается, видит свою тень на струящейся стене. – Их нет.
