– Может, она пыталась, но попадала в «Сэндвич Стива».
– Боже, еще и это, что за херовый денек на работе. Этот Питер, который как негатив, так и не вернулся, и никакой туннельщик с нами не связывался. – Линор пыталась стереть пар с зеркала. Кэнди вытерла Линорину спину полотенцем, сняла серебряное трико и пошла в душ. Линор сунула руку за пластиковую занавеску, Кэнди передала ей мыло, Линор неторопливо намылила Кэнди спину так, как Кэнди любила. – И мы получали на коммутатор звонок за звонком, почти все не туда, и Прифт хохотала.
– Я ее точно убью. Я ее укокошу, скоро. Негатив?
– А Валинда невероятно злилась, что я пришла поздно. Собралась меня увольнять. Приговаривала: «Ты со мной не шути».
– Если она говорит «не шути», реально злится, – сказала Кэнди, выходя из душа. Пар в ванной стал таким плотным, что Линор еле отыскала дорогу, чтобы открыть дверь. Открыла дверь. Холодный коридорный воздух ворвался и задушил пар. Линор стала чистить зубы.
– Мне надо побрить ноги, – сказала она. – Когда я провожу рукой по ноге, шуршит.
– Так побрей.
– И все-таки, Кэнди, что с Владом Колосажателем? Я думаю, он заболел. Рик сказал, продавщица в магазине сказала, что кореллы, как правило, не так часто говорят. Может, он умирает, и это как шквал фейерверков в самом финале, перед тем, как фейерверки закончатся.
– Клинти, секс прекрасен, ты в курсе, секс прекрасен, я тебе говорила, как ты меня переполняешь, только секс – это пара часов в день, нельзя отдавать ему жизнь в заложники, – проскрежетал птичий голос из конца коридора.
– Как по мне, у засраныша всё тип-топ, – сказала Кэнди Мандибула, шествуя голой по коридору; Линор в халате – за ней. – Если миссис Тиссоу его услышит, нам снова светит фекальный залив. Надо срочно учить его псалмам, что ли.
Кэнди пошла в свою комнату, Линор в свою. В комнате Линор было очень красиво. Пол и нижняя половина стен – жидкий мрак, на верхней и на потолке колышутся в оранжевой купальне заката темные тени деревьев.
– Секс – пара часов в день? – крикнула Линор Кэнди.
– Клинт-Клинт-Клинт, супер-вупер, – напевал Влад Колосажатель в зеркальце.
– Иисусу всплакнулось, – сказала Линор в клетку Влада Колосажателя. – Господь – мой пастырь. Мне ни в чем не будет нужды.
[57]
Влад Колосажатель дернул головой и посмотрел на нее.
– Линор, Клинт – что-то с чем-то, ты не поверишь. Он суперический. Наизнанку меня выворачивает. Он конь, верблюд, бронтозавр, – сказала Кэнди от двери, показывая руками. – Вот такой.
– Да, ну, м-м-м, – сказала Линор.
– Наизнанку! Вот такой! – завопил Влад Колосажатель.
– Дерьмецо на веточке, – сказала Линор.
– Но он такой собственник, – продолжала Кэнди. – Все упрашивает выйти за него и злится, когда я смеюсь. Он думает, если я кончаю, это дает ему право на мое сердце. Как такой взрослый может быть таким ребенком? Я положила глаз на президента всей компании, мистера Альянса. – Кэнди встала на пуантах в двери Линор так, чтобы последние оранжевые лучики заката падали ей на щеки. Очень красивая девушка: формы, овалы, мягкое молочное сияние, густые темные кудри, мокрые, как сейчас, так даже и темнее. Они лежали на ее грудях и спине шоколадным покрывалом. Над домом пролетел самолет, низко-низко, на мгновение стекла задрожали в рамах.
– Давай устроим памятную ночку и будем помнить друг друга всегда, – сказал Влад Колосажатель своему отражению.
Линор нырнула головой в чистое платье.
– Когда начнется памятная ночка?
Кэнди глянула на часы, которые как раз щелкнули и загудели, отмечая новую минуту.
– В любой момент. Сейчас поеду к нему обедать, потом, думаю, мы будем спариваться как звери, много-много-много часов.
– Да ты романтик, – сказала Линор. – Иисусу всплакнулось, Влад Колосажатель. Грехи отцов наших. Мне ни в чем не будет нужды.
– Иисусу ни в чем не будет нужды.
– Молодчина.
– Я все еще жду рассказа о Рике, ну, в плане спариваться, – крикнула Кэнди, вернувшись к себе. – Вы с ним уже сколько месяцев, и если он такой суперический, как ты говоришь… Я жду подробных анатомических сплетен. Иначе ты вынудишь меня разведать все лично.
– Да, ну, м-м-м. – Линор натянула чистые носки.
– Да шучу я. Но правда, мы все-таки подельницы. А когда ты его описываешь, оно тебе делается ближе. В смысле, он. Правда. Углы, наклоны, родимые пятна, всё такое. Так оно еще интимнее. – Кэнди вошла, на ней было старое выцветшее фиолетовое хлопковое платье, которое раньше долго носила Линор, Кэнди оно было идеально мало и облегало не самые хилые холмы бедер. Она встала на колени в тени у окна и принялась красить ресницы, глядясь в свое отражение в черном нижнем прямоугольнике чистого оконного стекла. На улице воспряли сверчки.
– Если я кончаю. Как личность, – сказал Влад Колосажатель. – Где эта дурковатая сучка?
– Прости, пожалуйста.
– Ты не подкинешь меня к дому Рика? Я оставила машину у Центра. – Линор завязала шнурки и теперь расчесывала локоны. – Думаю, в плане питания Владу Колосажателю ничего не грозит. Он, кажется, не голоден.
– Да, подвезу. Слушай, ты польешь растение или как?
– Это типа эксперимент.
– Грехи сосцов наших! – заревел Влад Колосажатель. – У кого книга?
– Какая книга? – спросила Линор у Кэнди.
– Чтоб жё
[58] знала. Слушай, я опаздываю. Пошли уже.
– Да. Доброй ночи, Влад Колосажатель.
– Любовь ничего не значит. Для меня слово «любовь» – бессмыслица.
– Может, отнести его в «Живые Люди»
[59]?
– «Живые Попугаи».
– Еще раз спасибо за платье. Предупреждаю, могут разодрать.
– Все первые брачные ночи должны быть как твои разрывы.
– Женщинам нужно пространство, нужно пространство!
/в/
– Тебя тревожат мысли о том, тревожит ли меня то, что ты никогда не говоришь мне «я тебя люблю»?
– Может, иногда.
– Ну, не тревожься. Я знаю, что ты меня любишь, глубоко внутри. Я это знаю глубоко внутри. И я тебя люблю, люто и беззаветно – ты только поверь.
– Да.
– И ты меня любишь.
– …
