«Линор, где ты? – написал Концеппер в дневнике, в блокноте с Бэтменом, взятом из коробки с игрушками отсутствовавшего сына. – Эвелин, где ты? Когда зайдешь, захвати „Честного Дельца“».
Посмотрел на маленького ублюдка, который явно хранит в бумажнике фото Линор. Он есть в справочнике сотрудников «Камношифеко», присланном мне феноменально дотошным мистером Шмоуном. Этот Обстат, который учился с Линор в старших классах, его отец стоял за нашей абсурдной Пустыней, а ныне делает в Вашингтоне новые благоглупости пуще прежних; этот молодой Обстат сам невероятным образом стоит за всем корфузианско-пищевым проектом, который тревожит меня все более. Я посмотрел на ублюдка, в этом справочнике, и мне стало невыразимо легче на душе. Он такой же коротышка, как я, и худой, того и гляди сломается, с водянистыми бесцветными волосиками, сбегающими с головы, что явно покорена и определена формой подлежащего черепа. На череп туго натянута кожа. Череп, сдается мне, угрожает сквозь нее даже и прорваться, покончив с этим фарсом раз и навсегда. Бр-р-р.
В общем, голова в форме черепа. И крохотные безжизненные карие гла́зки – глазки, как маленькие анусы.
Анусоглазых черепоголовых я не боюсь.
Они с Лангом, я так понимаю, обедают. Они с Лангом радуются, потому что как-то там связаны через «Промышленный дизайн пустынь». Ланг почти открытым текстом намекнул, что у них с Мандибулой было сношение, прошлой ночью, этим утром. Я должен осторожно поговорить с ним про разворот. Уши по-прежнему болят, от полета, и щелкают, когда я глотаю.
В кои-то веки Концеппер действительно ждал приема у своего жалкого психотерапевта, доктора Дж___, с его абсурдными движущимися креслами, завтра. Концеппера преследовал сон, который очень его беспокоил, который беспокоил его без конца.
Мой отец был огромным мягкотелым юристом по недвижимости, в нерабочее время одевавшимся во все фланелевое. Широким и бледным. В сапогах. И с неистребимой мальчишеской любовью бросать камни в глубокие, пустые места и слушать. Он меня шлепал. Он был из родителей, которые шлепают. Я никогда, в жизни не коснулся гневной ладонью ягодицы Вэнса Кипуча. Может, отчасти в этом и дело.
Нынче ветрено. Мчатся тучи. Ветер сечет озеро Эри, косматое озеро. Окно моего офиса аккуратно разрезано на черное. Пополам. В светлой половине ветер косматит озеро Эри. В теневой всё как свернувшийся майонез, там, вдали, буро-белое хлюпанье под пухлыми пальцами ветра. Что за омерзительный вид.
И за каким чертом Норман Бомбардини воткнул табличку в глаз основателя Кливленда?
Десять минут, от силы. Я буду следить за временем по стенке офиса. Когда тень достигнет диплома – придет она.
/г/
– Ну, отличное местечко? – говорил Нил Обстат-мл. Лангу Встангу-Шлангу. – Уж ты подожди. Раз в час бармен втыкает палец в глаз. По трудовому договору.
– А какие у этой Джинджер сисяндрии, – сказал Ланг, опорожняя пивную бутылку. – Я такой хрени в жизни не видал.
– Можем завалиться сюда вечерком, – сказал Обстат. – К ночи у них хрень куда ядренее. Кливленд по ночам бывает совсем ядреный. – Он пососал твизлер. – Кливленд недооценивают. Вы, парни с Востока, вечно забываете, что на Среднем Западе идет содержательная культурная жизнь.
– Такие сисяндрии в бессодержательности не упрекнешь, это я тебе прямо скажу.
Ланг и Обстат сидели в «Островке Гиллигана». Наступало обеденное время. Они обедали. Ланг провел утро в обществе Рика Кипуча и заключил, что сумеет справиться с переводами за неделю, если поработает как следует. Ланг предвкушал следующие три месяца. На оставшийся день его отпустили. Он позвонил Нилу Обстату, как только случайно увидел, что Рик Кипуч рассматривает фото Обстата в каком-то каталоге «Камношифеко».
– Поверить не могу, что мы встретились, и не где-то, а в Кливленде, – говорил Обстат. Они сидели на большом пальце Профессора. – А ты говоришь, что уже не по пустыням.
– Временно.
– Временно. Ты занялся бухгалтерией? В жизни не подумал бы, что ты бухгалтер, здоровяга.
– Тут дело в девице, такой бляцки крутой, что я типа вручил ей ключи, на время, – сказал Ланг, то кладя ногу на ногу, то снимая ногу с ноги на пластмассовой скамейке.
– Не Линор Бидсман.
– Нет, ясно, не Линор Бидсман. – Ланг просигналил насчет еще одного пива, и бармен, в белой шляпе, показал ему из-за стойки два больших пальца. – Моя жена, – сказал Ланг Обстату. – Девица, которая жена.
– Реально крутая, а?
– Не хочу об этом говорить.
– А то. – Обстат хлебнул твизлера. – Но ты, когда звонил, сказал что-то насчет Линор Бидсман.
– Я сказал?
– Так точно, сэр.
– Ха. Ну, она работает там же, где я сейчас, переводчик всякой дикой хрени, к вашим услугам.
– Хрень дикая, верно? – Обстат поерзал на скамейке. – Елки, я на седьмом небе, что тут еще скажешь. Промышленный химик о таком может только мечтать. Я думал, буду всю жизнь замерять уровень пэ-аш
[133] во фруктово-сливочном.
– Просто не верю, что эта херня работает. Она реально работает вот так, как вы всё пишете в этих рекламах?
– Кажись, реально, чувак. Шеф сколько месяцев в офигении. Дети осваивают речь на месяцы, а то и годы раньше, чем положено, по итогам ограниченных испытаний. Мы говорим не просто о доминировании на рынке, но о потенциально важнейшем прорыве в отношениях между питанием и умственным развитием, между тем, чего требует тело и что может сознание.
Бармен, подгребая к Лангу с четвертым пивом, поскользнулся на стратегически размещенной коктейльной вишенке и влетел прямо в грудную клетку Джинджер. Он не попал пальцем в глаз, однако сумел кошмарно стукнуться головой о пластмассовый столик. Пиво разлетелось повсюду.
Обстат смеялся и хлопал вместе со всеми:
– О-о-о, Гиллиган!
Нагнувшись, он быстренько связал шнурки барменских ботинок.
– Что с моим пивом? – спрашивал Ланг.
– Будет сию секунду, – прошелестел бармен. Выпрямился, двинулся, но тут его застали врасплох шнурки. Сделав сальто, он шваркнул по волосам миссис Хауэлл и в итоге повис на ее пенсне.
Обстат хихикал.
– Бляцкий молокосос, – осклабился Ланг.
– В дух этого места надо въехать.
Ланг дососал последние капли пива из бутылки.
– Но ты говоришь, что знаешь эту девицу Бидсман, угу, – сказал он Обстату.
Тот посерьезнел:
– Как не знать. Мы с ней вместе учились в старшей школе, в детстве. Я втюрился, когда был еще вот такой. Может, даже из-за нее пошел работать в «Камношифеко». Бессознательно типа. Только я понятия не имел, что она не любит папу и не хочет работать в Компании. Такая фигня. Я ее только и увидел как-то тут, когда мы все были в офисе Шефа. Шеф – ее папа. А одна ее родственница запустила через нас весь шишковидный проект и теперь пытается нас кинуть. Но где наша не пропадала. Только, я думаю, Линор фригидная. Я и сам к ней яйца подкатывал, в школе, и в упор в глаза смотрел, в офисе Шефа. Но она всегда глядела как сквозь меня. Думаю, фригидная.
