– Мистер Блюмкер.
– Здрасте, миз Бидсман, спасибо большое, что приехали так сразу и так рано. Вам ведь нужно на работу?
– С моей прабабушкой всё хорошо? Почему вы звонили?
– Отчего бы нам не заскочить в мой кабинет?
– Но я не понимаю, почему нельзя просто… – Линор замерла. – О господи боже. Неужели она?..
– Боже сохрани, нет, прошу за мной. Я – осторожно, тут у нас… доброе утро, миссис Фелтнер. – Мимо на коляске прокатила кренящаяся женщина.
– Кто эта сестра за столом?
– В эту дверь, пожалуйста.
– Комната Бабули в другой стороне.
– Прошу.
/б/
В общем, просто представьте себе, каково это, думать, что ваша прабабка – и вы отчетливо понимаете, что не просто «пра», совсем не просто, она одарила вас именем, это человек, под покровительством которого вы впервые узнали, что такое шоколад, книжки, антиномии, морской бой на бумаге, бридж, Пустыня, это человек, в присутствии которого у вас впервые потекла кровь в трусы (вам было шестнадцать, ну, сильно шестнадцать, абсурдно сильно, как нам теперь кажется, в восточном крыле, под музыку на титрах «Трех моих сыновей»
[20], нарисованные мокасины притопывают, вы с Линор глядите на экран, обморочное, тошнотное облегчение, смех и брань разом, Бабуля вела ее левой рукой, и старая ладонь благословляла новообретенную старость Линор), это человек, чьей личной щедрости и убедительности в отношении иных отцов вы обязаны поездками за океан, двумя, пусть короткими, но все-таки, ваша прабабка, жившая с вами рядом, – ни с того ни с сего взяла и исчезла, с концами, и вы думаете, вдруг она раскатана в блин, мокрым крекером лежит на каком-то шоссе со следом протектора на лбу, и ходунки ее стали эдаким большим треножником, только тогда вы поймете, что почувствовала Линор Бидсман, когда ей сообщили, что ее прабабка, к которой относится всё перечисленное, пропала из Дома призрения Шейкер-Хайтс, что прямо под Кливлендом, штат Огайо, а Линор живет рядышком, в Восточном Коринфе.
/в/
Эмбрионический Дневник Сочетаний и Черновое Пространство для Сборника о Концеппере
Ричард Кипуч
Центр Бомбардини, 62
Эривью-Плаза
Кливленд, Огайо
Разумное вознаграждение за своевременный и тактичный возврат.
25 августа
Линор, приди на работу, туда, где я, удались из душа немедленно и сейчас же приди на работу, я не спущусь за газетой, пока тебя здесь нет, Мандибула
[21] что-то подозревает, когда я звоню.
/г/
Снаружи двери, которая, как все двери здесь, кажется сплошь деревом, а реально пустотела и легка и похрипывает в замке, когда окно кабинета открыто и дует ветер, написано «ДЭВИД БЛЮМКЕР, АДМИНИСТРАТОР ЗАВЕДЕНИЯ». Кабинет, как и прочий Дом, попахивает мочой.
– Простите, я не очень понимаю, что вы такое говорите, – сказала Линор.
Грустные влажные карие глаза мистера Блюмкера моргали за круглыми очками, пока он теребил и чесал бороду; было жарко.
– Я говорю, миз Бидсман, что со всевозможными извинениями и всяческими заверениями в том, что мы делаем всё от нас зависящее, дабы решить проблему, я вынужден уведомить вас: Линор Бидсман из отделения «Е» в настоящий момент пропала.
– Я не очень понимаю, что значит «пропала».
– Боюсь, это значит, что мы не можем определить ее нынешнее местонахождение.
– Вы не знаете, где она.
– Это, к сожалению, так.
– Как, – спросила Линор, – понимать, что вы не знаете, где она в Доме?
– Ой-ой, нет, будь она на территории, проблем не возникло бы вовсе. Нет, мы… все те, кто сейчас в наличии, обыскали все заведение.
– То есть она ушла с территории?
– По всей видимости, да, к нашей крайней обеспокоенности. – Пальцы мистера Блюмкера, с длинными ногтями, утопли в бороде.
– Ну и как, позволю спросить, это случилось? – сказала Линор.
– Никто точно не знает. – Взгляд в сторону, в окошко, на солнце в деревьях, на машину у окна. Это машина Линор, с пятном на ветровом стекле.
– Ну – этой ночью она была здесь?
– Пока что мы не можем это определить.
– Ночью за ней должна была приглядывать сестра – что она говорит?
Мистер Блюмкер грустно глянул на Линор.
– Боюсь, в настоящее время мы не в состоянии выйти на связь с данной конкретной сестрой.
– С чего бы это?
– Боюсь, мы не знаем, где она.
– Тоже?
Печальная улыбка.
– Тоже.
– Ох ты.
Задребезжал телефон мистера Блюмкера. Пока мистер Блюмкер отвечал, Линор глазела на аппарат. Не «центрекс», без матричного переключателя. Что-то примитивное, линейные несъемные передатчики, никаких искателей.
– Да, – говорил мистер Блюмкер. – Да. Пожалуйста.
Он мягко положил трубку и снова влажно заморгал в сторону Линор. У Линор появилась мысль.
– Ну ладно, а как же миссис Иньгст, в соседней комнате? – спросила она. – Они с Линор два сапога пара. Миссис Иньгст точно знает, когда видела ее тут в последний раз. Вы говорили с миссис Иньгст?
Мистер Блюмкер глянул на большой палец.
– Миссис Иньгст… где-то тут, верно?
– Не в данный момент, увы, нет.
– То есть – тоже пропала.
– Боюсь, я должен сказать «да». – Глаза мистера Блюмкера светились горем. Линор решила, что видит в бороде кусочек омлета.
– Ну слушьте, что у вас тут вообще происходит? Все куда-то делись, а вы понятия не имеете, куда? Думаю, я просто не понимаю пока ситуации, то есть в принципе.
– О, миз Бидсман, по правде, я тоже, к моему глубочайшему сожалению, – подергивание в пол-лица. – Мне удалось определить лишь, что в какой-то момент в течение последних, ориентировочно, шестнадцати часов сколько-то жильцов и работников нашего заведения стали… недоступны.
– То есть пропали.
– Да.
– Сколько-то – это сколько?
– В настоящий момент, кажется, двадцать четыре.
– Двадцать четыре.
– Да.
– И пациентов из них…
