Мари силилась снова придать голосу материнские интонации. Мальчик не отвечал, даже головы не повернул в ее сторону.
Ты слышишь, что я говорю? Папа тебя целует.
Он продолжал играть с приятелем, как будто не желая слышать.
Мари пришлось повысить тон.
Агустин, в чем дело, надо отвечать, когда я с тобой разговариваю.
Мальчик засмеялся вместе с другом, радуясь своей дерзости. Заставив ее еще несколько секунд подождать, прежде чем наконец ответить с вызывающим видом:
Да, мам, я слышу. Я понял.
20
Дома я встал среди ночи. Спрашивая себя, как такое возможно. Как могло случиться, что он звонил нам на пляж. Взглянул на открытку, отправленную из Арроманша. Изучил почтовый штемпель, чтобы убедиться, что она в самом деле оттуда. Прочел что-то вроде “Гранкан 06-01-18 11.00”. Что это за Гранкан, я не знал. Проверил, действительно ли там, в Нормандии, есть такой городок. Вбил в поисковик название, нашел сайт мэрии, пролистал фотографии необъятного пляжа во время отлива, аэроснимки порта, вдающегося глубоко в сушу. Картинки домов на побережье, длинный пирс, устремленный в открытое море, к зоне, судоходной даже во время отлива. Черно-белое фото военного корабля, носившего имя города и затонувшего в каком-то техасском порту с шестьюстами членами экипажа на борту вследствие взрыва, вызванного утечкой аммиака. Посмотрел на Google View, где расположена почта. Нашел снимки входа. Подумал, что именно из этой двери должен был выходить автостопщик 6 января 2018 года, без чего-то 11 утра.
Взглянул на дату на своем ноутбуке: Вт. 11 янв. 03.45.
И вдруг понял. Совершенно отчетливо увидел, как он тайком от нас прячется где-то в городе, совсем рядом. Вернулся, наверно, уже несколько дней назад. Поселился на одной из соседних улиц. В любой гостинице, они в это время года все равно пустуют. Быть может, возле дома Мари или моего. Наблюдает за нашей жизнью в свое отсутствие и радуется. Шпионит за всеми нашими поступками. Следит за Мари, видит сегодня утром, как она, с покупками, решает завернуть ко мне. Наверно, кусает губы, когда мы нежно здороваемся у двери. Когда она поднимается ко мне. Теряет ее из виду на час. Потом на два. Невольно поджидает, когда же она спустится. Вглядывается в ее лицо. Пытается прочесть ее мысли. Хорошее или дурное настроение. Смущение.
Я так и стоял, допивал разогретые в микроволновке остатки кофе. Словно чувствуя, как он притаился там, где-то в ночи. Быть может, зная о моей бессоннице. Узнавая о ней через какую-нибудь камеру наблюдения, включенную перед отъездом.
В голову пришла головокружительная мысль, что он, быть может, вообще не уезжал, только делал вид. И сразу возвращался, бродил возле нас как призрак. Я подумал о Жан-Клоде Романе
[8], обо всех тех обманщиках, которые никак не могут признаться, что потеряли работу, целыми днями притворяются, будто заняты, с утра до вечера ошиваются на парковках, едят и спят в машине – а в один прекрасный день не выдерживают, сдаются, не в силах больше лгать всем окружающим.
Я уселся на свой допотопный диван.
Хотел снова взяться за Лодоли, нырнуть в него ненадолго, отвлечься. Прочитал одну страницу. Потом другую. Потом понял, что я их не прочел. Что складывал буквы в слова и ничего не запомнил. Отложил книгу. Растянулся на диване. Стал рассматривать потолок. Первый раз за все время заметил старую паутину, клубок пыли, висевший там, наверно, годами.
Встал, взял пальто и ключи от машины, спустился вниз.
Снаружи оказался пустынный город. Фонари, с нелепым усердием освещающие асфальт, голые ветки деревьев, тишина, поблескивающие заплатанные мостовые.
Я за пять минут дошел до машины, стоявшей на бульваре, сел в нее и тронулся с места. Скользнул меж деревьев боковой аллеи и тихо поплыл наугад по вымершему городу. Положившись на чутье. Сворачивая на перекрестках налево или направо, повинуясь лишь компасу интуиции.
Доехал до реки. Вода за парапетом была маслянистая, черная, почти не освещенная в безлунную ночь. Я развернулся и поехал в обратную сторону. Миновал обустроенные парковки у крепостной стены. Проехал мостик и оказался в торговой зоне. Пространство распахнулось. Фонарей стало меньше, они стояли реже, зато были выше, мощнее, заливая ярко-белым светом со столбов гигантские пустые парковки.
Я оглядел издали редкие машины, стоявшие поблизости от казино “Гигант”. Подстерегая малейший шум мотора, малейший проблеск светильника на потолке кабины. Миновал гостиничку “Холидей Инн” – в таких, наверно, автостопщик останавливался по вечерам, если ему хотелось хорошего душа, теплой постели и обильного завтрака. Доехал до “Месье Бриколаж”, “Гранд Рекре”, “Пикара”
[9] и последних магазинов торговой зоны, неизменных обитателей вечного щитового ангара, неуклюже-параллелепипедного, угрюмого, унылого. Заехал дальше, под железнодорожный мост.
Сердце у меня заколотилось. На парковке какого-то склада я заметил прокатную легковушку. Простенькую, двухдверную, с бензиновым двигателем базовую модель с логотипом оператора и посуточной ценой на задней дверце. За рулем кто-то был. Кто-то спал, развалившись на двух передних сиденьях. Виднелось только плечо в толстом анораке цвета хаки, какой, бывало, носил автостопщик.
Я свернул на парковку, подъехал поближе. Мои фары ближнего света осветили машину целиком, хлестнув по заднему номеру, пронизав кабину, превратив спинки сидений в китайские тени. Я подумал, что автостопщик наверняка меня учуял. Угадал, что эти фары в спину – это я.
Я подобрался совсем близко, встал возле спящей машины бок о бок, на уровне передней дверцы. Всмотрелся в лежащий силуэт, убедиться, что это действительно он. В тот же миг он пошевелился, словно почувствовав мой взгляд через стекло. Приподнялся – наверно, просто разбуженный шумом мотора и светом фар.
Я чуть не вскрикнул. На меня неприветливо смотрело лицо с красными от недосыпа глазами. Тип лет сорока, гладко выбритый, под анораком белая рубашка, словно он только что вышел из офиса и решил переночевать здесь. Он опустил стекло.
Ты кто такой, чего надо?
Я пролепетал какие-то дурацкие извинения.
Он поглядел на меня.
Ищешь кого?
Я кивнул.
У платформы смотрел?
У платформы – это где?
На парковке.
Нет еще.
Попробуй там. Там всегда кто-то ночует.
Сказано было так, словно каждую ночь десятки ночных теней вроде него жаждут забыться сном в кабине авто. Словно это участь целого вида, параллельного, неведомого, негаданного народца – племени спящих на парковках. Пестрого братства беженцев, вынужденных вечерами наскоро устраивать себе подобие лежанки в машине. Землячества тех, кто перемогает холод и одиночество и кого по десять раз за ночь будят чуваки вроде меня, со слепящими фарами, случайные придурки, полицейские.
