Потом, мало-помалу, мы втянулись в игру. Забыли всякую сдержанность. Мяч снова стал таким же, как все мячи.
И теперь Агустин ворчит на меня, если я забываю его на улице.
Саша, ты оставил мяч под дождем.
И бежит его прятать. Но не как мяч, добытый из лагеря Ланд. А как самый обычный кожаный мяч.
34
Дни снова становились длиннее. Погода стояла теплая. По утрам в субботу мы с Мари и Агустином долго гуляли, шагали до изнеможения по холмам, напрямик – и тем хуже, если приходилось спускаться в лощины или срезать путь через лесок. Агустин в первые часы весело носился, как заяц, потом уставал. Под конец приходилось подбадривать его с удвоенной силой, чтобы он одолел все километры, какие проскакал среди камней и олив, в обратную сторону.
Вернувшись домой, он заваливался на диван с книжкой и через пять минут засыпал. Мы пили чай, чтобы согреться, поднимались на второй этаж полежать. Я принимал обжигающий душ, нырял голым в постель. Ждал, пока Мари тоже примет душ. Предвкушал момент, когда она выйдет из ванной, завернутая в полотенце, сбросит его и прильнет ко мне всем своим еще горячим телом.
Автостопщик уехал, и все-таки был здесь. Мы думали о нем. Его посылки говорили, что он думает о нас. Мы более или менее знали, где он. Иногда он заставал нас врасплох, возникал не там, где мы думали, а за сотни километров от этого места, словно кит, который, нырнув, выплывал на поверхность дальше, чем можно было представить.
Голос у него по телефону был жизнерадостный, счастливый. Как будто новая роль специального корреспондента шла ему на пользу. Помогала найти свое место в том равновесии, что худо-бедно установилось между нами четырьмя. Равновесии хрупком, необычном. Но оно держалось. И делало всех четверых счастливыми. Держится: эта мысль часто посещала нас с Мари, приводила почти в изумление. Невероятно, но ведь держится.
Он был словно оконечностью нас самих, посланной на поиски приключений, зондом, доносившим до нас вести из разных концов мира. Нашим первопроходцем. Спутником, за прихотями которого мы следили с нежностью, с интересом. Причудливый двойник, дружеский силуэт, далекий и близкий, слишком отдельный, чтобы на него опереться, и все же достаточно близкий, чтобы быть с нами. Он путешествовал за нас, делал открытия за нас, встречался с кем-то за нас. Собирал, черпал везде, куда попадал. Словно птичка-ткачик, что вьет гнездо из всего, что найдет, пускает в ход листья, ветки, прутики и обрывки ткани. Он неустанно копил.
Самое удивительное, что через него завязывались связи, сближались жизни. В Н. Агустин с приятелями пинали тот же мяч, что месяц назад – беженцы со всех концов света. Черпак, разливавший тысячи обедов в Кале, наполнял теперь наши тарелки.
Бывало, он открыто высказывал желание: продлить краткий миг, проведенный вместе в машине, пойти дальше. Сделать так, чтобы связь закрепилась. Чтобы протянулась ниточка. Теперь он не только записывал адреса подбиравших его водителей. Он давал им свой, то есть наш. Просил, чтобы люди писали, заезжали, останавливались на пару дней, если лежит душа. И письма иногда приходили – из Бретани, Эльзаса, Бургундии, с Пиренеев. Мы складывали их вместе со снимками в большую коробку с сокровищами, впредь до новых распоряжений, до дня, когда автостопщик заедет сам, ведь мы не сомневались, что рано или поздно он заедет.
Однажды в марте, под вечер, у нашего дома остановился голубой вэн, машина Жозианы и Робера, супругов лет шестидесяти, которых автостопщик встретил два месяца назад между Лорьяном и Нантом. Машина, полная принадлежностей для кемпинга – и решимости на несколько дней остановиться у нас.
Здравствуйте, вы Мари и Саша, верно? – сказала Жозиана. Вышла из машины и расцеловалась с нами, как старая знакомая.
Робер и Жозиана вели себя весело и раскованно, как путешественники, привыкшие помогать друг другу. У них были велосипеды на крыше вэна и двойная лежанка, которую соорудил Робер и которая немедленно превратилась в хижину для Агустина. Уехали они через пять дней. Оставив по себе пустоту, как настоящие друзья.
35
Со временем автостопщик стал жалеть, что дороги кончаются. Что его путь в конце неизбежно расходится с путями людей, которых он встретил. Теперь он спрашивал их, понимают ли они, сознают ли, благодаря какому невероятному стечению обстоятельств их пути пересеклись.
Обычно незнакомцы, которых ты встречаешь, более или менее связаны с жизнью, которую ведешь. С работой. Со школой, куда ходят дети. С барами и прочими публичными местами, где бываешь. Рано или поздно с ними снова встретишься, снова поговоришь. А мы с вами – сколько было у нас шансов встретиться? И теперь мы это все разрушим?
Но ведь со многими так встречаешься, говорил водитель ему в утешение. Каждая встреча такая, или почти каждая. Зайдите в интернет, сколько людей можно узнать.
Но автостопщик говорил нет. Нет, интернет – это что угодно, только не случайность. В интернете идешь на определенный сайт. Изучаешь профиль. Смотришь фотографии. Выбираешь.
Бывало, человек за рулем улыбался пышным фразам автостопщика, посмеивался над ним. Но тогда в момент расставания голоса у обоих были необычно серьезными. Словно водитель намеренно изгонял автостопщика из своей жизни. Словно смирялся с тем, что больше его не увидит, – собственно, так мы каждый раз прощаемся с человеком, которого встретили в поезде, в метро, в автобусе. С той разницей, что на сей раз отречение совершалось осознанно. Водитель по своей воле рвал нить, связывавшую его с автостопщиком. Рвал, глядя ему в глаза, не стыдясь. Совершенно ясно понимая, в какой момент происходит обрыв: когда их руки после прощального пожатия навсегда разъединялись.
Пора мне двигаться, говорил водитель, вот, выручил вас, а чувствую себя скотиной.
Случалось, наоборот, он понимал, разделял изумление автостопщика, у него тоже вдруг начинала кружиться голова при мысли, что разорвется связь, завязанная случаем. Оба воображали, как встретятся снова. Как вы думаете, что мы будем делать в следующий раз, спрашивал автостопщик. Я вижу, как вы помогаете мне в саду, отвечал водитель. Вижу, как мы оба в воскресенье что-то мастерим у меня на чердаке. Как меняем изоляцию у меня в подвале. Я представляю, как мы оба удим рыбу на канале Ниверне, удобно расположились с удочками на берегу. Как мы с вами вместе несколько дней путешествуем автостопом по дорогам Нормандии. Как я приезжаю к вам в гости, на юг.
Некоторые отвечали легко, словно отшучивались. Другие сперва задумывались, надолго, на несколько минут. Поглядывая на сидящего рядом автостопщика, как будто искренне спрашивали себя, что с ним делать. Тревога перекидывалась на автостопщика, он ожидал вердикта с некоторым беспокойством.
Раз вы спрашиваете, я отвечу, цедила наконец щеголеватая дама за рулем, годящаяся ему в матери. Скажу первое, что пришло в голову, самое-самое первое. Простите, но я вижу, как мы с вами приятно проводим время на нудистском пляже. Очень приятно, очень долго, на очень горячем и очень безлюдном пляже, а мой муж ничего не знает, и я улыбаюсь. Я представляю, как мы с вами ходим на стадион, говорил болельщик клуба “Ланс”, двадцать лет имеющий постоянный пропуск на стадион “Боллар-Делелис”. Как мы сидим на фанатской трибуне на каждом матче. Я вижу, как мы играем в теннис, признавалась молодая женщина, мать мальчика – ровесника Агустина.
