Суад прыснула.
Давай шевелись, тебя ждут, сказал автостопщик.
Я встал под душ. Долго стоял под горячей водой, позволяя ей струиться от макушки до стоп, проникать во все желобки тела, окутывать меня, согревать. Под конец чья-то рука постучала в дверь.
Саша, позвал голос Суад.
Я вышел из душевой кабины, приоткрыл дверь. Рука Суад протянула мне полотенце. Я сказал спасибо и поскорее оделся. Когда я вышел, автостопщик уже стоял в пальто у двери.
Вы как, не очень замерзнете? – спросила Суад.
Видали мы кой-чего похуже, чем Орион в мае месяце, ответил автостопщик.
Тогда доброй ночи.
Она чмокнула каждого из нас в щеку.
Мы ушли.
Я видел, что, прощаясь, она чуть задержала на мне взгляд.
Она была красивая, сказал я.
Она была суперская, сказал автостопщик. И ты ей чертовски понравился.
Вкусное было рагу.
На улице после этой жары тоже неплохо.
Автостопщик был прав.
Теперь холод был не таким кусачим. Небо расчистилось. Мы были чуть хмельные.
Что ж, вот и они – звезды.
Они были повсюду над головой. Тысячи звезд. Перед нами высилась водонапорная башня, громадная, черная. С кучей покрышек у подножия. И нашими палатками напротив.
Блин, все-таки зябко, сказал автостопщик. Давай быстрей в палатку.
Я нырнул в свое нейлоновое иглу. Спальник был ледяной, но сухой. Я, не раздеваясь, забрался внутрь, дрожащий, продрогший.
Саша, сказал автостопщик. Разве тут не хорошо?
Да уж, сейчас сдохну от холода, со смехом ответил я.
Разве не хорошо? – повторил он. Блин, разве не хорошо?
Хорошо, хорошо, сдался я.
Потом он, наверно, уснул. Или я. Не знаю, кто из нас первый.
41
Я проснулся, хотел посмотреть, который час. Увидел, что телефон разрядился, солнце встало. Потянулся, почувствовал, что угол спальника, касавшийся ночью полотна палатки, отсырел. Поджал ноги и, свернувшись калачиком, стал смотреть на предметы вокруг, купающиеся в нейлоновой синеве. Ботинки. Носки. Пальто. Рюкзак. Книжка. Все это всплыло из темноты, пока я спал.
Я прислушался, не доносятся ли какие звуки из палатки автостопщика. Повозился в спальнике, расстегнул молнию на рюкзаке. Спросил себя, не отзовется ли он на звук молнии. Не скажет ли чего-нибудь, не подаст ли знак, что проснулся.
Я подождал еще минут десять. Не имея понятия, который час. Потом решил посмотреть, что происходит у Суад. Откинул москитную сетку. Расстегнул вход в палатку, усеянную капельками воды. Высунул голову на холод. И не увидел палатки автостопщика. Подумал, что не туда смотрю. Вытянул шею и посмотрел в другую сторону. Увидел примятую траву на том месте, где она стояла.
Сердце у меня заколотилось. Я встал, надел ботинки. Огляделся вокруг, обвел глазами улицы, и деревья, и безмолвные дома. И водокачку у себя над головой, снова ставшую бледно-серой, фантастически высокой в утреннем свете.
Дошел до дома Суад. Убедился, что машины нет на месте. Что Суад и Лила уже уехали. Походил среди немых фасадов, еще раз прошелся до конца главной улицы, развернулся. Посмотрел издалека на свою палатку у подножия водокачки. Палатку какого-то чудака, полоумного, решившего ночевать тут, у подножия башни, рядом с кучей покрышек.
Я немножко подождал, вдруг появится автостопщик. Вернулся к синему нейлоновому иглу. Полюбовался тихими волнами холмов. Нежной зеленью полей. Почками на ветвях деревьев. Послушал тарахтенье трактора вдали.
Вспомнил вчерашний вечер. Купание в реке. Улыбку, с какой автостопщик явился за мной два дня назад. Припомнил каждую минуту, проведенную вместе за последние месяцы. Неожиданную радость от новой встречи с ним. И свои давние слова: я хочу, чтобы ты исчез из моей жизни. Наше соперничество, которое вдруг разом сдулось, утратило смысл, отошло слишком далеко в прошлое, чтобы нам обоим его поминать. Мне захотелось, чтобы он снова был здесь. Я громко позвал его. Подождал. Сложил палатку. Застегнул рюкзак. Наполнил бутылку водой из фонтанчика. И поехал обратно.
42
Я вернулся к Мари. Рассказал ей про исчезнувшую на рассвете палатку.
Она оторвалась от работы. Сначала долго смотрела в окно на сад, не говоря ни слова.
Потом закрыла компьютер и спустилась ко мне вниз.
Обними меня. Обними меня крепко, Саша.
Иди сюда, сказал я и направился в гостиную. Растянулся на маленькой лежанке с кучей подушек, среди книг и дисков. Притиснулся к стене, давая ей место. Она вжалась в меня всем телом. Мы засмеялись, того и гляди свалимся. Тесно, как двоим взрослым на детской кроватке.
Хорошо, сказала она.
Да.
Я видел, что она колеблется.
Он с тобой говорил? – спросила она после паузы. Он тебе что-то сказал перед отъездом?
Ровно то же, что и ты. То же самое, что ты сейчас сказала: хорошо. Мы только что залезли в палатки, мы были счастливы, мы провели прекрасный вечер.
И ночью он уехал.
Я кивнул. Она обняла меня еще крепче.
Ты переедешь к нам? – спросила она.
А то я к вам не переехал уже несколько месяцев как.
Она помотала головой, улыбнулась, глаза у нее покраснели.
Нет, ты должен к нам переехать по-настоящему.
Она сказала это тоном, не терпящим возражений. Повелительно, бесповоротно, как будто в шутку, но во мне все перевернулось.
Я сказал да.
Не сразу, словно хотел подождать, сначала подумать, убедиться, что она не даст задний ход, что мой восторг не будет разом убит.
Да, перееду, договорились.
43
Я отказался от аренды квартиры. Перевез к Мари и Агустину свои скудные пожитки.
По приезде сложил их в мастерской автостопщика. Снял со стен прикнопленные афиши и фотографии. Устроил вместо них книжные полки. Книги. Не так уж много книг, зато те, что я люблю иметь под рукой.
Вытащил на свет божий десятка два полотен, заброшенных сто лет назад. Они оказались не такими провальными, как мне помнилось. Я взял телефон, набрал номер одного знакомого галериста, назначил с ним встречу. Окунул кисть в последнюю банку желто-шафрановой краски. И на флаере формата А5 нарисовал название будущей выставки, “Тоска пароходов”. Мне понравились два этих слова на бумаге.
Мари сдала свой перевод книги Марко Лодоли. Я дочитал “Вапоре”. Ссора отца с сыном. Конец игры. Гибель мечты, что жизнь может быть только милой беспечностью, отказом от серьезности, от гнева, от ненависти.
