Мы дошли до конца тропы. Впереди берег обрывался, перерезанный шоссе. Внизу была окружная дорога, автомобили мчались со скоростью девяносто. Агустин примостился на склоне. Мы с автостопщиком плюхнулись на траву, вытянув ноги. Мы сидели лицом к открывшейся панораме и смотрели на голую равнину за автострадой. Делянки, покрытые черным пластиком. Длинные туннели из прозрачной пленки на участках с теплицами. Очертания панельных строений торговой зоны.
На дорогу выехал ярко-красный “пунто”, сердитый, шумный, торопливый. Мы успели разглядеть лицо пожилой тетки за рулем, поймать ее взгляд, устремленный на нас и как бы вопрошающий, какого черта мы тут делаем. Вылетела другая машина, черная, спортивная, с музыкой на полную громкость. За рулем молодой парень в спортивном костюме поднял руку в знак приветствия и одобрительно погудел нам.
Автостопщик придвинулся ко мне.
Ну, как тебе Прованс? Что скажешь?
Я посмотрел на пивные бутылки и коробку от пиццы под откосом, поднял взгляд, чтобы охватить окрестности. Прислушался к рокоту приближающегося автомобиля.
Вы часто приходите сюда? – спросил я.
Каждый день после школы, засмеялся он. Нет, конечно. Это первый раз. Мы никогда так далеко не забредали.
Появилась еще одна машина. В меня вперились глаза водителя. Суровые глаза. Возмущенные тем, что мы торчим в таком месте.
Все нас пугаются.
Автостопщик подождал следующую машину, как бы желая проверить реакцию на наше присутствие.
На сей раз водитель проехал, не глядя на нас.
В любом случае нам пора. Надо возвращаться, сегодня за готовку отвечаю я.
Агустин встал, отряхнул шорты. В волосах у него застряла соломинка.
Салат из грунтовых помидоров вас устроит?
Агустин сказал да.
А тебя, Саша? – спросил он.
Я замялся. Агустин поднял голову в ожидании моего ответа.
Помидоры, Саша, тебя тоже устроят.
Автостопщик улыбнулся.
Видишь, у тебя нет выбора.
5
В тот день я пробыл у них до вечера. Когда-то мне было необходимо сжечь мосты. А в то воскресенье я понял, что, похоже, это навсегда – этот контакт, мгновенное взаимопонимание. Интуитивное угадывание мыслей друг друга.
Вернувшись, мы обнаружили Мари на кухне, помидоры уже были нарезаны толстыми, мясистыми ломтями. Плита работала, пахло пирогом или пиццей.
Привет, Саша, сказала Мари, когда я вошел. Знаменитый Саша.
Я почувствовал у своего лица ее прохладные щеки. Ее поцелуи, энергичные, радостные. Ощутил запах ее волос, еще влажных после душа, явно принятого совсем недавно.
Почему знаменитый, улыбнулся я. Никакой не знаменитый.
Ну, давайте за стол, все уже почти готово.
Мы отнесли тарелки и салат на маленький металлический столик посреди сада. Придвинули четыре табурета. Налили себе вина. Принялись за помидоры. Мари с веселым видом повернулась ко мне.
Я читала твою последнюю книгу. Он меня заставил.
Она, смеясь, указала на автостопщика.
Я улыбнулся.
Он мне говорил. Я тронут.
У нас она не одна, продолжала Мари. Минимум две или три.
Все! – притворно возмутился автостопщик. У нас есть все. Даже самая первая.
Мари позабавило, что он так завелся. Она посмотрела на нас обоих.
Сколько вы не виделись?
Порядочно. Сколько? Наверно, лет пятнадцать.
Шестнадцать, поправил я. Даже семнадцать, если быть уж совсем точным.
Семнадцать лет! – воскликнула Мари.
Интересно, рассказал ли он ей все. Знает ли она, что в свое время нас разлучило. Мне показалось, что нет.
Но вы снова сидите тут вместе, и это прекрасно.
Мы покивали. Агустин тоже посмотрел на нас, как бы пытаясь понять, что его мать находит в этом зрелище прекрасного. Я подумал, что он, вероятно, станет расспрашивать нас об этих семнадцати годах молчания. Но ему это не пришло в голову, или он не решился.
Я положил себе еще помидоров, опустошил тарелку быстрее, чем в первый раз, вычерпал сок до последней капли. Моя прожорливость вызвала у Мари улыбку.
Ты вроде переводишь с итальянского? – сказал я ей.
Она кивнула.
Романы в основном.
Ты этим была занята, когда мы пришли?
Я начала перевод новой книги. Последнего романа Лодоли, ты, может быть, знаешь. Марко Лодоли. Он живет в Риме.
По моим глазам она поняла, что это имя мне ничего не говорит.
Ты никогда не читал Лодоли?
Я сказал нет. Жалкое нет.
Она злорадно добила меня, объявив, что Лодоли – один из лучших ныне живущих итальянских писателей, один из лучших ныне живущих писателей вообще. Что я обязательно должен прочесть Лодоли. Что он изменит мою жизнь, да, да, изменит мою жизнь, она выпалила это как рекламный слоган, и наш обед чудеснейшим образом ознаменовался общим взрывом смеха – все были счастливы видеть Мари в таком хорошем настроении.
Я спросил, о чем книга.
Все о том же. О жизни, которая проходит. Об ускользающем времени. Все просто, ничего сенсационного. Просто люди, мужчины и женщины, рождаются на свет, вырастают, хотят друг друга, становятся взрослыми, любят, перестают любить, отказываются от своей мечты или, наоборот, цепляются за нее, стареют. Постепенно уходят, их сменяют другие.
А о чем еще стоит рассказывать? – спросил я. Это единственное, о чем надо рассказывать.
Автостопщик вскочил.
Твоя пицца!
Через окно мы слышали, как он торопливо открыл духовку, вытащил оттуда горячую форму. Он вернулся, неся в руках тонкий корж с перцами и баклажанами, разложил пиццу по тарелкам. Я ощутил, как густая мякоть баклажанов наполняет рот, сок перцев обволакивает нёбо, обжигает десны.
Потрясающе, восхитился я.
Мари улыбнулась.
Баклажаны могли бы быть чуть-чуть поподжаристее, сказал автостопщик.
Он был освистан и, смеясь, посмотрел на меня.
В следующий раз, Саша, я сделаю тебе пиццу сам. Тогда увидишь.
Мы выпили за встречу, посидели немного молча, удивленные все четверо этим почти семейным обедом. Моим присутствием за этим столом – вот так сразу.
Мы дошли до конца канала, сказал автостопщик. Берег вдруг в какой-то момент обрывается. Там внизу окружная.
Мы нашли семенные бомбы, сказал Агустин.
Немного помолчали. Мари посмотрела на меня.
А новая книга будет о чем?
