Нормы снабжения иностранных рабочих и специалистов существенно отличались от местных карточных норм, хотя к середине 1930-х гг. эти различия постепенно нивелировались. Тем не менее каждый переселенец имел право на приобретение в течение месяца определенного количества продуктов питания по низким ценам. Табл. 1 представляет инснабовские нормы в Карелии осенью 1932 г. Для сравнения нормы снабжения советского населения по второму и третьему спискам (1931 г.) приведены в табл. 2.
Таблица 1
Нормы продовольственного снабжения в Инснабе для иностранных специалистов и рабочих. Осень 1932 г.
Источник: НАРК. Ф. 3. Оп. 2. Д. 791. Л. 104. По хлебу, молоку и папиросам – нормы дневные, остальные – месячные.
Инснабовские нормы были предметом зависти у местного населения, таких льгот не имевшего. Однако приобрести положенные товары можно было далеко не всегда. Лучшие магазины (в том числе валютные) были в Петрозаводске, в республике же перебои с продуктами являлись нормой, да и паек постоянно уменьшался. В магазинах, складах, столовых Инснаба нормой было расхищение товаров, замена их недоброкачественными или просто плохое хранение в неприспособленных помещениях: «Имеются случаи снабжения иммигрантов недоброкачественными товарами. При магазине Инснаба № 1 в г. Петрозаводске не имеется помещения для хранения мяса, благодаря чему таковое часто портится. В результате недоброкачественных продуктов у многих иммигрантов наблюдаются желудочные болезни»
[285].
Таблица 2
Продовольственные нормы, по которым снабжалось население КАССР
Источник: Осокина Е. А. За фасадом «сталинского изобилия». С. 251. По хлебу – нормы дневные, по чаю – годовые, остальные – месячные.
Наконец, очереди были и здесь, многие служащие карельской конторы Инснаба не владели финским языком, контора не занималась созданием собственной продовольственной базы, довольствуясь тем, что поступало из центра
[286].
В мае 1932 г. в ведение Инснаба были переданы столовые для иностранных рабочих, что привело к удорожанию питания почти в полтора раза и вызвало серьезное недовольство переселенцев
[287]. В целом нареканий на работу этой организации, призванной снижать напряженность среди иностранцев, было очень много, что с тревогой констатировали даже органы безопасности:
Переход столовых инрабочих в полное ведение Инснаба вызвал массу разговоров, недовольств и вопросов, до сих пор не разрешенных. В Матросах, кроме 300 инрабочих, имеется около 10 ч[еловек] перебежчиков, которые до мая месяца столовались вместе с инрабочими. Инснаб же, взяв столовую под свое ведение, категорически потребовал исключения указанных 10 перебежчиков из столовой, несмотря на коллективную просьбу инрабочих, заявивших о своем желании из своих пайков кормить этих 10 человек, чтобы для таковых не открывать новой столовой. Однако Инснаб не согласился, и ныне в Матросах существует две столовые (как их называют инрабочие, одна для «господ», вторая для «пролетариев»). Кроме того, в прошлую зиму для каждой бригады и группы рабочих, работающих на л[есо]заготовках, на месте работ в лесу была обеспечена горячая пища. Инснаб же категорически отказывается открывать в лесу столовую менее чем на 60 человек, а группы рабочих в лесу представляют 15–20 чел[овек] и не более 30 ч[еловек]. Данный вопрос до сих пор не разрешен и нервирует рабочих. Плохо обстоит вопрос с переброской Инснабом продуктов на места, например: в Ухте, где ныне имеется около 250 чел[овек] инрабочих и их семей, магазин Инснаба имеет продуктов из расчета 70 чел[овек] и то только на 4 месяца
[288], причем отсутствуют первоочередные продукты, как то: крупа, макароны, мука, мясо и др. Имеется со стороны инрабочих недовольство на нечуткость и бюрократизм Инснаба. В Ухте один работник является уполномоченным Инснаба, приказчиком, зав. складами и бухгалтером-счетоводом, в связи с чем не сумеет справиться со всеми этими обязанностями, рабочие для получения продуктов должны стоять в очередях. То же в магазине Инснаба в г. Петрозаводске. Обслуживающий персонал грубо обращается с покупателями
[289].
Постоянные перебои в центральном снабжении и неспособность карельской конторы создать собственную продовольственную базу привели к тому, что в январе 1933 г. правительственная комиссия решила пересмотреть списки иностранных рабочих, прикрепленных к Инснабу, оставив в них только высококвалифицированных специалистов
[290]. Новые списки составлялись формально, без учета мнения руководителей предприятий, часто высококвалифицированные рабочие не попадали в них просто из-за ошибок в переводе названия профессий с финского на русский язык
[291]. В результате около трети иностранцев остались без дополнительного снабжения. Это решение вызвало весьма бурную реакцию среди переселенцев, во всех организациях состоялись собрания протеста. Вот, например, что говорил на собрании рабочих Петрозаводского авторемонтного завода Ниило Вильпус, приехавший из Детройта: «Теперь, когда инснабовские нормы изъяты, пропитание обходится на 300 руб. дороже, чем раньше. Это заставляет рабочих задуматься об отъезде. На моем столе, например, с момента отмены норм масла не было. Если в капиталистическом обществе человек работает, то ему голодать не приходится. Здесь же – голод каждый день, а мы, рабочие, прибывшие из Америки, не привыкли работать голодными»
[292].
На первых порах многих иммигрантов спасали привезенные с собой доллары. В Карелии было несколько магазинов Торгсина, где за валюту можно было приобрести дефицитные товары. Кроме того, доллары можно было обменять на рубли. Как уже отмечалось выше, курс Торгсина был в несколько раз выше официального, а на черном рынке доллар стоил еще дороже. Как писал родственникам один из иммигрантов, «те, у кого есть американские деньги, ведут более или менее сносную жизнь… Американские деньги очень дороги – за один доллар платят тридцать-пятьдесят рублей…»
[293] Однако проблему снабжения не всегда можно было решить, даже имея деньги. Очень мучило иностранцев, например, отсутствие кофе, который просто нигде нельзя было купить: «Ты спрашиваешь, можно ли купить на рубли кофе. Я вообще не надеюсь, что он когда-нибудь будет… Конечно, многие ждут, как и я, но это бесполезно. Надо радоваться, что получаем хотя бы черный хлеб. Вот уже два года, как я не пробовала кофе, а о том, что ОНИ едят и что ОНИ пьют, я лучше говорить не буду.»
[294]
