Френч потянулся к микрофону.
Сделал вызов.
* * *
Найти дом оказалось несложно. Район был новых денег, но очень больших денег. Множество ворот и каменных оград. Гаражи размером с дом простого рабочего человека. Френч добрался туда первым, медленно проехал мимо, а потом остановил машину там, откуда были видны ворота, линия крыши, тление огней за оградой. Барклоу подкатил через пять минут, и эти пять минут показались вечностью.
– Ты в порядке?
Они встретились на тротуаре, и Барклоу внимательно изучил лицо Френча. То, что он увидел, его достаточно обрадовало. Он не стал повторять свой вопрос.
– Где Джейсон?
– Не знаю. Он сказал, что будет здесь.
Улица была пуста. Они поглубже отошли в тень, отбрасываемую уличным фонарем в двух домах дальше по улице.
Барклоу бросил взгляд на дом. Чтобы сэкономить время, он решил сразу проинструктировать своего напарника.
– Джейсон много что знает про дом и участок. Строение укреплено – бронированные стекла, стальные двери в утопленных рамах… Охранная система – последнее слово техники. Восемнадцать видеокамер на территории. Еще дюжина внутри. Датчики движения и тепла. Нажимные пластины у главных и задних ворот.
– Как он это узнал?
– А как он вообще обо всем узнал?
– Ты ему веришь?
– А ты?
«Да, верю», – подумал Френч.
– Он назвал тебе имя?
– Рис, но он считает, что оно вымышленное. По этому адресу не значится никакого Риса… Ладно, проверить записи регистрации недвижимости можно потом.
Безрадостный момент промелькнул между ними.
– По-моему, он может быть ранен.
– Джейсон? Почему ты так решил?
– Что-то у него в голосе, дыхании – в том, что он вообще нам позвонил. Не припомню, чтобы Джейсон вообще когда-нибудь просил о помощи.
Да, это было так. Даже в детстве.
Барклоу неловко переступил с ноги на ногу, глядя на напарника с высоты своего немалого роста. Они уже очень давно были вместе, не разлей вода. Френчу не надо было видеть его лицо, чтобы знать его мысли или предвидеть невысказанные вопросы, которые по-прежнему висели между ними. Он коротко кивнул, радуясь тому, как тень скрывает его собственное лицо.
– Ну да, – произнес Френч. – Я вызвал подкрепление.
– Мне очень жаль, Билл.
– Да, мне тоже.
– Скоро?
– Думаю, что да. – Френч не доверял своему голосу, чтобы сказать что-то еще. Первая волна уже накатывалась: все, кто на дежурстве и достаточно близко, чтобы быстро добраться до места. Но уже вызваны по тревоге и другие копы – выдаются бронежилеты, открываются оружейные комнаты. У них не было ордера – вряд ли имелись какие-то основания для его получения. Но ни один полицейский в городе никогда еще не видел ничего похожего на то, что сотворили с Тирой Норрис, и каждый из них желал заполучить мерзавца, который это сделал, – с соблюдением должной процедуры или нет. Френч расклепал и выпустил цепь, и теперь она с грохотом летела за борт, и уже ничто не могло ее остановить.
«Где же Джейсон?»
«Почему он не показывается?»
Неверно поняв выражение на лице напарника, Барклоу произнес:
– Братан, ты сделал правильный выбор.
Это ничуть не помогло.
45
Сара уже не могла противиться потоку эмоций, подхвативших ее, словно гребень гигантской волны. Ее поднимало на головокружительную высоту, куда-то несло и снова швыряло вниз. Она никогда не давала волю гневу, не считала себя сильной личностью. Жила и давала жить другим. Легко сходилась с людьми. Была идеальной соседкой. Лишь дважды за всю свою жизнь Сара и вправду полностью теряла контроль над своими эмоциями – первый раз в тот день, когда родители выгнали ее на улицу, а потом в ту туманную полуобморочную ночь, когда ей делали аборт. Вот и всё – всего два раза в жизни. Этот оказался третьим, и после долгих часов беспомощности и страха она радостно шагнула в огонь чистого слепого гнева, визжа без слов и пытаясь уничтожить свою тюрьму, этого человека, стену – все, что сейчас так ненавидела. Когда один стул развалился на куски, Сара подхватила другой. Каждый отломанный кусок гипсокартона был чистым адреналином, белесая пыль мутила зрение, словно наркотик.
«Получай, тварь! Кем бы ты ни был!»
«Крыса за стенкой!»
Разлетелся на части и второй стул, и она ощутила, что охватившее ее безумие понемногу отпускает. Покрытая по́том, вся в тонкой гипсовой пыли, Сара подхватила острый деревянный обломок, подумав: «В жопу это место и в жопу этого урода!» Уже не визжа во все горло, она решительно ткнула в растрескавшуюся штукатурку, надеясь, что твердый острый кончик найдет что-нибудь мягкое за стеной.
* * *
Рис совершенно не представлял, что делать. Он выбрал эту девушку по множеству причин, одной из которых была беспечная покладистость, с которой она подходила к миру, – зная по горькому опыту, что подобные красавицы обычно склонны брезговать мужчинами, которые выглядят и думают, как Рис. У Сары были все до единого качества, которые восхищали его в женщинах, – то, как она смотрела и двигалась, душевные глаза и беззаботный смех. Он следил за ней достаточно долго, чтобы окончательно в этом убедиться, и все, что он видел, подтверждало его первую оценку.
Она была покладистой.
Она могла быть обучаемой.
Рис еще никогда в жизни так сильно не ошибался, так что теперь и понятия не имел, что делать с этой разъяренной машиной, крушащей его дом. Спасти ситуацию было явно нереально. Его разум уже переключался на другие варианты решения проблемы. Ему далеко не впервые приходилось сокращать потери.
Вопрос был только, как именно.
Сара уже проломила гипсокартонную стенку и теперь нападала на фанерную переборку за ней. Дай ей достаточно времени, и она может и впрямь пробить ее насквозь.
Придется пристрелить ее, решил он. Ничего в этом радостного, но никакого желания быть заколотым острой деревяшкой у него тоже не было.
В странном шоке Рис осознал, что чувствует нечто близкое к настоящему страху. Прожив чуть ли всю свою жизнь ради контроля, теперь он лишился этого контроля напрочь. Она размеренно наносила удар за ударом, и, если что, то эти удары становились все громче и сильнее.
«Сгоняй за стволом – убей девчонку!»
И все же его охватил полнейший паралич.
«Бум!»
Очередной удар в фанеру.
«Бум!»
Переборка еще немного подалась.
Пронзительный смешок сорвался с губ Риса – очередное недоверчивое хихиканье. Может эта ситуация быть еще хоть сколько-нибудь хуже?
