– Звучит… довольно поэтично.
– Ну да. На моего дружка иногда такое находит, особенно когда он подопьет. – Джейсон улыбнулся, и это была хорошая улыбка. – Приедешь ко мне как-нибудь?
– Приеду.
– Это обещание?
– Да.
48
Ченс, который наблюдал за ними от линии деревьев, чувствовал себя на куда большем расстоянии, чем разделяющая их сотня ярдов. «Братья, – подумал он. – Кто может быть ближе?» Они могут улыбаться и выглядеть нормально, когда абсолютно ничего не нормально. Джейсон. Детектив Френч. Неважно. У Ченса спрашивали, в порядке ли он, и каждый раз он делал то же самое. Кивал и говорил «да»; но солнце поднималось, а он все так и оставался во тьме.
Когда Гибби и Джейсон вернулись к началу тропы, Ченс быстро и неловко встал.
– Гм, никто не возражает, если я побуду здесь еще несколько минут?
– Здесь? Зачем?
– Не знаю, Гибс… Вид. Тишина. – Кое-что из этой тьмы проглянуло в его голосе, так что он приглушил ее, как только смог. – Послушай, это была хреновая пара дней и ночь, каких поискать. Можешь дать мне минутку?
Отец Гибби кивнул, словно бы понял.
– У всех нас есть о чем подумать. Не спеши. Мы подождем в машине.
– Скоро к вам присоединюсь.
Ченс проследил, как они гурьбой спускаются по тропе и исчезают среди деревьев. Оставшись один, он взошел на вершину утеса и заглянул вниз. Ветер поднимался вдоль камня, холодил пот у него на лице. Сколько раз он стоял здесь? Не на самом краю, не так, как сейчас…
Ченс свесил пальцы ног над обрывом, слегка наклонился… «Еще совсем чуть-чуть, и…»
Он всегда жутко боялся этого утеса, даже когда на краю стоял Гибби. Каждый раз, когда тот говорил про прыжок. Когда пытался найти в себе волю сделать это.
Ченс уже устал бояться.
Этой ночью он тоже боялся, но не все время. Он помог им сбежать и был всего в нескольких шагах позади, когда Гибби рванул к коротышке с револьвером.
Все-таки не оставался в стороне.
Или же он следовал за Гибби чисто инстинктивно? Как поступал практически всю свою жизнь, преследуемый мыслью, которая никогда не умрет…
«Я по жизни ведомый?»
«Или трус?»
Ченс посмотрел на противоположный берег карьера, а потом вниз – молодой человек на вершине мира. Им овладевали сотни различных страхов: страх войны и увечий, страх оступиться и упасть сейчас, прямо сейчас, или войти в воду неправильно и разбиться. Он боялся, что друг может не простить его, что эта рана нагноится и что трещины разбегутся до самой основы основ. Но больше всего он боялся того, какая жизнь ждет его внизу тропы, если он сейчас просто спустится по ней вместо того, чтобы прыгнуть, боялся будущего, боялся человека, которым он может стать. А еще того, что у него есть некий дьявол внутри – демон с лицом столь же знакомо-мягким, как и его собственное. Может, судьба привела его на это место, или судьба была в том, что люди называли этот уступ Чертовым.
«Четыре секунды до воды».
«Четыре секунды, чтобы все это узнать».
Раскинув руки, Ченс сосчитал до трех.
Согнул колени.
И взмыл в воздух.
49
Рис был озлоблен и не мог отрицать горькую правду. Он весь порезан и истекает кровью. А чертов малец по-прежнему жив. Вот тебе и задел Джейсона за живое…
Ладно, по крайней мере, он посадил этого красавчика в тюрьму.
По крайней мере, Икс вот-вот умрет.
Это была мысль, от которой стало немного веселей. Даже истекая кровью на заднем сиденье машины, с пузырьком перекиси водорода в одной руке и комком окровавленной марли на полу, он мог радоваться хотя бы по этому поводу. У него есть деньги и весь мир. А у Икса что? Тридцать семь минут?
Рис только что закончил промывать и перевязывать места порезов. Некоторые были глубокими, но ничего смертельного. Плечо. Ребра. Лекарства и бинты он купил в аптеке, а рубашку взамен пробитой скальпелем украл с бельевой веревки в глухой сельской местности, где копы попадались редко.
Наложив последнюю повязку, он заклеил ее пластырем и выбрался на утренний зной. Машина стояла в конце грунтовой дороги, неподалеку от ворот какой-то фермы, по обеим сторонам от которых вздымались высокие дубы, отбрасывая густые тени – словно чернила, пролитые на землю.
До Лейнсворта – двадцать минут езды.
Пять или шесть, будь у него крылья.
Рис слегка потянулся, пробуя пластыри. Когда убедился, что все держится, скомкал окровавленную марлю и свой загубленный костюм и забросил их в высокие сорняки за воротами. Краденая рубашка оказалась маловата, но делала свое дело. Никаких кровавых пятен. Никаких признаков ранений. Даже тюремные охранники не станут присматриваться.
Заведя машину, Рис вырулил на дорогу. Обдумывал свое будущее, пока ехал. Новое имя. Новый город.
«Может, Лос-Анджелес».
«Или, может, Майами».
Глянув на часы, прибавил газу.
Ему и вправду хотелось находиться там, когда Икс умрет.
Приближаясь к тюрьме, Рис натянул кепку и темные очки; припарковался так, чтобы было легко выехать. Ему хватило ума не толкаться среди автобусов и передвижных телевизионных станций. Поля были забиты людьми, но люди никогда не были проблемой. «Не поднимай взгляд. Если придется, убивай не раздумывая». Простые правила простого человека. Ему и не требовалось пролезать в первые ряды. Если всем этим религиозным фанатикам охота терпеть толкучку, жару и шум – пускай. Рису просто нужно находиться на прилегающей территории, чтобы засечь момент, когда Иксу придет конец. Он заберет это воспоминание с собой и будет носить, как медаль на груди.
«Пять минут».
Рис уже весь извертелся.
Досчитал до нужного момента, но девять утра наступило и абсолютно ничего не изменилось. Он ожидал объявления, что дело сделано, или ощутить какое-то смещение пространства, когда Икс покинет этот мир. Собравшиеся вокруг вроде испытывали такое же нетерпеливое раздражение. Он заметил странные взгляды, пробежавшие между людьми, растерянные выражения лиц телеведущих, попавшихся ему на глаза. Поднялся ропот, толпа всколыхнулась. Засуетились журналисты и телеоператоры. В камерах закрутилась пленка, и множество людей выпрямилось. Но выражения лиц, которые видел Рис, были скорее шокированные, чем растерянные.
– Простите, сэр?
Голос был женский и суровый. Кто-то дернул Риса за рукав, и, обернувшись, он увидел какую-то седовласую женщину в массивных очках и с толстой шеей.
– Кого вы там ни ищете, но явно не меня.
– Это вы мистер Рис?
Весь мир словно остановился. Шум стих. Никакого дыхания в легких.
