– Этого больше не произойдет.
– Проследи уж, чтобы не произошло.
Байкер затопал обратно вниз по лестнице, а Джейсон переместился к большому внутреннему окну, выходящему на бывший фабричный цех. Станки много лет назад убрали. Теперь вдоль двух стен просторного зала тянулась Г-образная барная стойка, вдоль двух других – кабинки со столиками, еще несколько отдельных столиков были расставлены по центру. Народу было не слишком много – может, человек двадцать байкеров и примерно вдвое больше женщин. С потолка на цепях свисал «Флэтхед» сорок шестого года выпуска
[21]. Тусклое освещение. Дым коромыслом.
– Эй, малыш! Так как насчет того самого?
Джейсон уже почти успел забыть про девушку, полулежащую на низком длинном диване.
– Напомни, как тебя зовут?
– Энджел.
– Сколько тебе лет, Энджел?
– Двадцать пять.
– А по-моему, девятнадцать.
– Двадцать пять, девятнадцать… Какая разница?
Джейсон оглядел ее через комнату – короткая юбка, высокие сапожки… Рыжие волосы реально хороши.
– Мне очень жаль, лапочка, но я этим больше не интересуюсь.
– Чем не интересуешься? Симпатичными девушками? У меня есть подруги, которые говорят совсем другое. Они говорят, что у Джейсона Френча всегда есть дурь, а еще что он трахается, как рок-звезда.
Джейсон отвел взгляд от улыбки, которую она ему продемонстрировала, будто какой-то грошовый фокус.
– Ну давай же, красавчик! – Она опустила ноги к полу, еще сильней открывая свои длинные бледные бедра. – Разве ты не хочешь помочь девушке немножко оттянуться?
– Вот. – Джейсон поставил на стол бутылку. – Ни в чем себе не отказывай.
– «Джонни Уокер»?
– Это синий «Джонни Уокер»
[22].
– Не такой был уговор!
– Какой еще уговор? Ты постучалась в мою дверь. Ты вошла.
– Если ты не распространяешь, то почему клуб разрешает тебе оставаться здесь?
Джейсон пожал плечами.
– Это дело мое и клуба.
Девица попыталась еще раз – черноглазая то ли от избытка макияжа, то ли от недосыпа, призывная и слишком уж молоденькая.
– Ты ведь не думаешь, что я недостаточно симпатичная?
– Я думаю, ты реально красивая.
Она встала, сердито надув губы – наполовину понарошку, наполовину всерьез.
– Ты мог бы остановить меня еще в дверях, знаешь ли!
– Да, надо было так и поступить. Ты права.
– Ну и зануда же ты, оказывается!
Джейсону едва удалось скрыть улыбку.
– Никто еще меня так не называл… хотя да, полагаю, иногда я и вправду могу быть самым настоящим занудой.
– И что я теперь скажу подругам?
Джейсон бросил взгляд вниз в клуб и увидел ее подружек за барной стойкой – четверых или пятерых симпатичных девчонок, тоже явно видавших виды, хотя ни одна не выглядела старше девятнадцати.
– Думаю, что тебе и твоим подругам стоит найти более подходящее место для оттяга.
* * *
Ужин в тот вечер прошел ничуть не лучше, чем в предыдущий. Папа так и не появился. Мама задала мне достаточно вопросов, чтобы окончательно убедиться: нет, с Джейсоном я так и не встречался. После этого, закрывшись у себя в комнате, я читал про войну, коммунизм и бунты в какой-то тюрьме на севере страны. Вечер был паршивый, отравленный одиночеством. Все изменилось, когда послышался звонок в дверь.
– Гибби! – крикнула мать с нижней площадки лестницы. – К тебе гостья!
Я спустился босиком, в джинсах. Моя мать, стоя перед открытой входной дверью, сказала: «Только недолго!», после чего быстро удалилась с нахмуренным лицом.
– Сара! – Я вышел на крыльцо, прикрыв за собой дверь. – Что ты тут делаешь?
– Послушай: прости, что заявилась, как снег на голову… Я пыталась дозвониться до вас всю вторую половину дня.
– Это все мать. – Я с извиняющимся видом махнул рукой на дверь. – Иногда она берет трубку, иногда нет. Не хочешь зайти?
– Может, лучше поговорим здесь?
– Конечно. – Я спустился вслед за ней с крыльца на ночной воздух. На ней были обрезанные джинсы, сандалии и белый топ, завязанный на затылке и оставляющий лопатки открытыми. – Как ты меня нашла?
– В справочнике указаны только три Френча. Я подумала – а вдруг повезет…
– Я рад, что тебе это удалось.
Мы немного постояли на бетонной дорожке перед крыльцом, позади нас в лучах света из дома мелькали мотыльки. Сара выглядела чудесно, но казалась какой-то ранимой – так плотно обхватила себе руками под грудью, что я подумал, не замерзла ли она.
– Хочешь куртку? – спросил я.
– Нет, нет. Все нормально. Послушай, гм… Не возражаешь, если мы немного прокатимся или еще чего?
Сара мотнула головой на окно, и я заметил за ним свою мать, наблюдающую за нами сквозь стекло. С еще более хмурым видом та постучала пальцем по часам.
– Ну да, конечно. Вполне тебя понимаю, – негромко отозвался я.
Мы двинулись к подъездной дорожке, и я сразу узнал «Мерседес» Тиры, все еще весь помятый и поцарапанный. При виде его я немного замешкался, но Сара поняла.
– Частично я здесь и по этой причине.
– Из-за машины?
– Из-за машины. Из-за Тиры.
Я бросил взгляд на дом. Моя мать уже стояла в проеме открытой входной двери.
– Нам нужно ненадолго отъехать! – крикнул я ей.
Сара скользнула за руль, а я забежал с обратной стороны. Мать уже вышла на крыльцо, спустилась по ступенькам…
– Мы быстренько!
Сара сдала задним ходом по подъездной дорожке, и я уже почти ожидал, что мать побежит нам вслед. Но она не стала. «Мерседес» подпрыгнул, когда мы выскочили на дорогу, но выровнялся, когда мы начали двигаться. Верх был опущен. Ветер трепал волосы Сары, и она с изумленной улыбкой повернулась ко мне.
– Твоя мать всегда такая?
– Практически всегда.
– Могло быть хуже. – Она приподняла узкое плечо. – Я вот со своей вообще не разговариваю.
– Вообще никогда?
– Уже восемь лет.
