Заглянув за край уступа, я увидел толпу самодовольных качков, тщедушных укурков и симпатичных девчонок в зеркальных солнечных очках. Большинство из них смеялись, ехидно улыбались или что-то орали мне.
«Ну давай же!..»
«Ласточкой!..»
«Ласточкой, ссыкун ты несчастный…»
Все они собрались на своих плавсредствах в кучу, чтобы было лучше видно: мозаика из резины, гладкой загорелой кожи и клочков бикини, похожих на разноцветные паруса. Я прислушивался еще секунду, потом обвел взглядом небо, зазубренную скалу, далекую знакомую воду. Последней я посмотрел на Бекки Коллинз, которая с единственной подругой плавала отдельно от остальных. Она не двигалась, прижав одну руку ко рту, а другую к сердцу.
– Знаешь что, Ченс… – медленно произнес я. – Пожалуй, ты все-таки прав.
– Правда?
– Да, частично.
– В каком это смысле «частично»?
Я не любил бесполезную ложь, так что просто помотал головой, после чего отвернулся от края обрыва и двинулся к тропке, ведущей вниз. Ченс потянулся следом, все еще встревоженный.
– Чувак, погоди… Как это понимать?
Я хранил молчание, не желая делиться осознанием, которое он в меня заложил. Оно оказалось мощным и неожиданным и опьянило меня перспективой, которую я до сих пор даже не рассматривал.
«Только я один», – подумал я.
«Я поднимусь и прыгну отсюда, когда больше никого здесь не будет…»
* * *
Уже далеко не впервые мы с Ченсом спускались по этой длинной тропке вниз. Продвинулись по склону к востоку, а потом долго петляли среди деревьев и где-то через четверть мили оказались на противоположной стороне карьера, где наши однокашники оставили свои автомобили. Подойдя к краю большой поляны, мы остановились и посмотрели вниз. Ченс пихнул меня локтем.
– Она на берегу слева от тебя.
– А я вовсе и не ее ищу.
– Ну да, рассказывай!
Увидев меня, Бекки помахала мне. Ее окружала целая команда парней, в основном здоровяков-футболистов. Один из них перехватил мой взгляд и пренебрежительно сплюнул на потрескавшийся гранитный уступ, сходивший тут за пляж.
– Пошли! – поторопил меня Ченс. – Давай раздобудем пивка.
Мы свернули было на тропу, которая вела к воде, но тут приметили какое-то движение в тени среди сосен. Там, прислонившись спиной к стволу и задрав коленки, сидел какой-то парень, и его голова повернулась, когда он затушил окурок сигареты о землю.
– Видел твое представление… Даже на миг показалось, что ты и впрямь это сделаешь.
Он встал и выдвинулся на свет: черные волосы, потертая джинса, по-тюремному бледная кожа.
– Ну привет, братишка!
Джейсон на пять лет старше меня, но по части роста и габаритов мы с ним практически сравнялись. Те же волосы подметали воротничок рубашки. Те же глаза неотрывно смотрели на меня с лица, знакомого до последней черты, но обретшем жесткие углы.
– Тебя выпустили, – произнес я, и он лишь пожал плечами. – Что ты тут делаешь?
– Тебя ищу, не поверишь.
Из его заднего кармана появилась пинтовая бутылка. Открутив крышечку, Джейсон предложил мне хлебнуть. Когда я помотал головой, он опять пожал плечами и закупорил бутылку.
– Ченса ты наверняка помнишь, – сказал я.
– Привет, малютка.
От его насмешливого тона Ченс немного напрягся, а Джейсон стоял все с тем же беззаботным, опасным и скучливым видом.
– Почему ты все-таки не прыгнул?
Я лишь глуповато пожал плечами, и Джейсон кивнул, как будто все понял.
– Было на что посмотреть, верно?
Он говорил про тот день, когда прыгнул наш брат. Из них обоих Роберт был самым добрым и самым моим любимым братом.
– Ты уже заходил домой?
Джейсон помотал головой.
– А собираешься?
– После того раза? Не думаю.
Его ухмылка тогда была первым чем-то действительно знакомым, что я в нем увидел. Она была жестко перекошена на сторону, и глаз над ней коротко мне подмигнул. Если вы нравитесь Джейсону, это подмигивание говорит: «Жизнь прекрасна, я тебя прикрою». Для остальных это может означать нечто совершенно иное. Даже в его школьные годы взрослые люди могли отпрянуть от этой улыбочки с подмигиванием, а ведь это было еще до войны, смерти и того, что этот чертов Вьетнам внедрил в моего брата. Он был спокоен в тот момент, но все буквально за секунду могло коренным образом перемениться. Мягкий жар бабьего лета. Убийственный мороз. У него внутри каким-то образом уживались оба этих противоположных начала, и они могли очень быстро поменяться местами.
Джейсон прикурил еще одну сигарету, и я смотрел, как он затягивается, испытывая чуть ли не ненависть к тому, насколько он все-таки похож на нашего погибшего брата. Будь сейчас на месте Джейсона Роберт, он бы со смехом обнял меня. Так крепко стиснул бы, что я не смог бы дышать, а потом отодвинул от себя, взъерошил мне волосы и воскликнул: «Господи, как же ты вырос!» Я частенько гадал, изменила ли его война точно так же, как она изменила Джейсона. Стал ли он жестче в эти свои последние дни? Или как раз доброта Роберта и была тем, что в итоге убило его, – та сердечная мягкость, которой недоставало другому моему брату?
– Чем завтра думаешь заняться? – спросил Джейсон.
– Пока не знаю… Схожу куда-нибудь потусоваться, наверное.
– Давай тогда потусуемся вместе, на пару. У тебя есть тачка. А я знаю кое-каких классных девчонок.
Он улыбнулся, не выпуская из губ сигареты, потом втянул дым и выпустил его через ноздри.
– Мы с Робертом частенько так поступали – помнишь, наверное. Проселочные дорожки, холодное пиво – жизнь до войны… Ну что скажешь? Будет как в старые добрые времена.
– Каких девчонок? – спросил я.
– Вот таких! – Джейсон показал мне большой палец, после чего бросил взгляд на Ченса. – Да вообще какая разница, каких девчонок? Ты что, мне не доверяешь?
– Да дело не…
Я замешкался, и улыбочка Джейсона увяла.
– Только не говори, что дело в нашей матери!
– Сам знаешь, каково ей сейчас.
– Ты собираешься забить на денек с двумя классными телками и своим вновь обретенным братом только из-за того, что это может расстроить нашу мамашу?
– Тебе здесь давно не было, братишка. Ты не видел, какая она сейчас.
– Дай-ка угадаю… Слишком требовательная? Строгая?
– Я назвал бы это излишней опекой.
Покачав головой, Джейсон надолго приник к бутылке.
– А ты не думаешь, что Роберту хотелось бы, чтоб мы присутствовали в жизни друг друга? Не думаешь, что, где-то в глубине души, даже папа считает, что неправильно держать нас подальше друг от друга? Хотя знаешь что? Дело твое. – Он пыхнул сигаретой и показал мне самые яркие, самые холодные глаза, какие я когда-либо видел. – Если ты еще не вполне мужчина…
