Остальная часть дня показалась вечностью. Я встретился с Ченсом, и мы немного поиграли в пинбол в «Севен-Илевен»
[29], а потом сидели на бордюре тротуара и ели сэндвичи, купленные «вслепую» прямо из холодильника за двадцать пять центов.
– Тебе с чем досталось?
– С сыром пименто
[30]. А тебе?
– С яичным салатом.
Вот примерно к такому и сводились все наши разговоры в тот день. Не то чтобы мы не могли углубиться в какие-то более серьезные темы, но так уж Ченс понимал устройство нашей дружбы. Если он пребывал в унынии, моей задачей было находиться рядом и всячески отвлекать его от горестных дум. То же самое и наоборот.
– Как теперь насчет чего-нибудь холодненького и жиденького? – Ченс выбросил пустую обертку в мусорный бак, опять зашел в магазин и появился с шестибаночной упаковкой пива под мышкой. Я поднял взгляд, прищурившись на солнце, и он передал мне банку. – Пожалуй, это поможет.
– Полагаю, ты уже слышал?
– Что Джейсон якобы убил какую-то девушку? Ну да, все только об этом и говорят.
– Это еще не всё.
Я рассказал Ченсу про стволы и деньги, а еще про того байкера, которому Джейсон выстрелил в ногу.
– Дариус, или как-то так. Я был там. Сам видел.
– Так вот взял и выстрелил?
– Ну да. Почти сразу после этого его и арестовали. Фактически я был с ним.
– О’кей, притормози-ка… Давай с самого начала.
Ченс хотел конкретики, так что я изложил ему всю эту историю в мельчайших подробностях.
– Он собирался сбежать, начать новую жизнь. Звал меня с собой.
– А ты отказался, естественно. Господи, пожалуйста, скажи, что это так!
Ответил я не сразу. Мимо по улице проезжали автомобили.
– Сегодня в церкви я видел Бекки.
Это был довольно резкий поворот в разговоре, но Ченс охотно мне подыграл.
– Смотрелась небось так, что все шеи себе посворачивали?
– В сарафанчике. Ну да, типа того.
– Блин, Бекки Коллинз!..
– Она хочет увидеться со мной сегодня днем.
– Угомонись, мое сердце!
Ченс всячески пытался разрядить обстановку, поднять мне настроение, но я все равно почувствовал себя дешевкой – словно мне вообще не следовало упоминать про Бекки.
– Послушай, мне уже пора.
– Я что-то не так сказал?
Я встал, качая головой.
– Не, чувак. Все супер.
– Ну что ж, блин… – Ченс тоже встал, с довольно несчастным видом. – Я знаю, что ты сейчас расстроен из-за всего этого – твоего брата и всего прочего, – но можно было бы сейчас сползать в кино или в торговый центр, отвлечь тебя от всего этого…
– Мне нужно все это хорошенько обдумать.
– На дорожку? – Он сунул мне еще одну банку. В ответ я отдал ему первую, которую так и не открыл. – Ладно, как скажешь. Но потом позвони мне, заметано? Расскажи, как все прошло с Бекки.
Я пообещал, что попытаюсь, хотя сомневался, что это произойдет. Что-то изменилось тогда в церкви. Может, дело было в том, как кровь прихлынула у нее к щекам в тот момент, когда она только меня приметила, или в изгибе ее шеи, ранимости этой бледной гладкой кожи над воротничком и крошечных волосков, которые обмахивали его, будто ресницы. Понял я лишь одно: что-то стало другим между нами – словно я вновь стоял на горе и настолько высоко над всем миром, что мне не хватало воздуха.
* * *
Я немного прокатился без особой цели, чтобы прочистить голову, но не обрел никакой ясности вообще. Мои мысли блуждали, и так же поступал и я, проехав мимо дома, мимо отдела полиции, даже мимо школы. А когда наконец добрался до карьера, то обнаружил там лишь темную воду с белыми барашками, придавленную скучным свинцово-серым небом. На поле стоял один-единственный автомобиль, так что я оставил свою машину возле него и стал спускаться к каменистому бережку, где и нашел Бекки – в голубых джинсах и рубашке на пуговицах. Ветер поднимал ей волосы и полоскал их, как флаг. На ней не было ни макияжа, ни обуви. Если что, сейчас она была даже еще красивей, чем в церкви. Увидев меня, Бекки засунула руки в карманы, и ее джинсы еще ниже сползли ей на бедра.
– Странно, – произнесла она. – Видеть это место без толпы наших друзей…
– Я прочел твою записку, – глуповато сказал я.
Засунув прядку волос за ухо, Бекки робко улыбнулась.
– Прости за папу Даны.
– А-а, мистер Уайт – нормальный мужик.
– Он подумал, что люди будут судачить про нас с тобой. Он просто хотел помочь.
– Ты была такая красивая, – сказал я.
– Это было платье Даны.
– Я не про платье.
Улыбка появилась вновь. Бекки медленно повела меня вдоль берега, и некоторое время мы молчали. Она осторожно ступала босыми ногами по изломанному краю карьера, пока мы не дошли до сосновой рощицы, где уселись на ковер из опавших иголок и завели разговор про всякие относительно невинные вещи вроде школы, Ченса и будущего. Бекки спросила, что я думаю про Вьетнам, и я затруднился найти правильный ответ. Эта война была натуральным бардаком – никто толком не представлял, каковы ее цели, почему она тянется вот уже несколько лет и даже кто там с кем воюет, помимо наших, но другие в моем возрасте воевали и даже успели погибнуть на ней.
– Думаешь, тебя призовут?
– Вероятность не очень большая.
Она подтянула коленки к груди и наблюдала за мной этими своими васильковыми глазами.
– Не подумываешь завербоваться?
Никто никогда еще не спрашивал меня об этом столь прямо. А может, просто не видел меня столь ясно.
– А почему ты спрашиваешь?
– Я знаю, что твой брат погиб во Вьетнаме. Знаю, что вы были близки.
У меня не нашлось однозначного ответа, так что мы просто уставились на воду, плечо Бекки прижималось к моему.
– Ты не стала спрашивать про Джейсона.
– Хочешь поговорить про него?
– Не особо.
– Тогда давай не будем.
Она тронула меня за руку, и у нас нашлись другие вещи для обсуждения. Оказалось, что Ченс был прав хотя бы в одном. Бекки уже приняли в Принстон, но она не собиралась туда поступать. Сказала: «Слишком дорого», – но я не услышал в ее голосе никакой горечи.
