– Урок математики, в первый же учебный день… – Глаза Бекки блеснули, когда она заговорила. – Миссис Циглер вызвала меня к доске решать задачу. Помнишь?
– То, что я помню, это как ты сильно изменилась за лето.
– Угу, и ты, и все мальчики в школе. Ноги. Сиськи. Но в тот первый день на уроке математики ты был единственным, кто смотрел на мое лицо. Ты наблюдал за моим лицом и улыбался.
– Честное слово, я тоже не какой-нибудь святой!
Зардевшись, Бекки поковыряла большим пальцем босой ноги в траве.
– Хотя ты выглядела очень уверенной в себе. Очень самонадеянной.
– Но такой я вообще не была. Никто из парней никогда еще не смотрел на меня так, как смотрели все эти другие мальчишки. Стоя у доски, я едва могла мыслить связно. До сих пор не пойму, как я тогда вообще решила ту задачу. Постоянно спрашивала себя: «Зачем я надела такую короткую юбку, такую тесную блузку?»
– И вот по этой причине тебе и захотелось поцеловать меня?
– Не только по этой причине. Твоя жизнь представлялась такой трагической со стороны: твои братья и война, то, что люди говорили о твоей матери… Мне нравилось, как ты нес эту ношу. – Бекки приподняла свои узкие плечики, улыбнулась. – Плюс то, как ты смотрелся в тех джинсах.
– В тех? – переспросил я.
– В тех джинсах. – Она прижалась ко мне. – В любых джинсах.
* * *
По пути в машине домой я вспоминал слова Бекки и то, как она приподнялась на цыпочки на траве, об этих ее едва заметных собственнических улыбочках. Надо было порывать со всем этим – в смысле, с Сарой, это без вопросов. Я знал, что это будет непросто. Она только что потеряла Тиру. Мне не хотелось множить обиду и боль.
Но, может, ей будет все равно…
Может, я был наименьшим из всех ее мимолетных увлечений.
Дома я нашел кухню холодной и пустой, а моя мать сидела на диване и пила водку. Я уже довольно давно ее не видел.
– Привет, ма. Прости, что не позвонил.
– На сей раз прощается.
– Ты что-нибудь ела?
Она приподняла стакан, а потом поставила его обратно.
– Присядь. – Похлопала по подушке рядом с собой. – Как прошел день?
– Нормально. В смысле, учитывая все обстоятельства. А где папа?
– У себя в кабинете, ищет адвокатов, хотя на какую удачу он рассчитывает в воскресенье вечером, это ему одному известно.
Я изучил глаза матери. Они были совершенно стеклянные. Уровень водки в бутылке опустился на четыре дюйма.
– Как прошел день? – повторила она.
– Ма, посмотри на меня!
Она перевела на меня взгляд, но медленно. «Таблетки, – подумал я, – а может, это уже не первая бутылка».
– Да что же ты делаешь? – с досадой спросил я.
Мать покачала головой, но я уже знал ответ.
«Прячется», – подумал я.
«Вроде меня».
* * *
Дверь в кабинет отца была закрыта, но я слышал, как он говорит по телефону.
– Да мне плевать, во сколько это обойдется! Слушание по предъявлению обвинения прямо завтра с утра. Мне нужно, чтобы вы были там.
Я почувствовал себя виноватым, но подслушивание – не такой уж большой грех, учитывая все обстоятельства. Когда разговор закончился, я постучал в дверь.
– Заходи!
Мой отец был небрит и вымотан, а легкий румянец на щеках намекал на раздражение, которое я услышал в его голосе.
– Адвокаты! – в сердцах произнес он.
– Нашел кого-нибудь?
– Да вроде.
– Хорошего?
– Дорогого, по крайней мере… Где ты был?
– Вообще-то встречался с девушкой. – Я присел напротив него за стол, что делал до этого всего лишь раз в своей жизни. «Слишком много смерти», – сказал он мне как-то раз, имея в виду папки с полицейскими делами, снимки и отчеты о вскрытиях. – Адвокат поможет?
– Да кто их знает, этих адвокатов?
– Он этого не делал, – твердо сказал я.
Мой отец на противоположной стороне стола еще глубже провалился в кресло.
– Ты в этом уверен?
– Да.
– Достаточно уверен, чтобы дать мне честное слово? Поставить всю свою жизнь на это? Поклясться жизнью своей матери?
– Почему ты формулируешь вопрос таким вот образом?
– Потому что все выглядит плохо, сынок. Совсем уж плохо выглядит.
* * *
Я отправился в свою комнату, но этот образ отца так и остался со мной.
Эта беспомощность.
Горе и разочарование у него в глазах.
Требовалось выяснить, что ему на данный момент известно, и мне приходил на ум только один способ получить эту информацию. Было уже поздно, но это меня не останавливало. Папа был у себя в кабинете, мама обнималась с бутылкой…
Я потихоньку вышел на крыльцо, зажав в руке ключи от машины.
Никто меня не заметил, да никого это и не волновало.
* * *
Чтобы добраться до дома Кена Барклоу, ушло порядочно времени. Жил он в городе, в маленьком домике на аккуратной ухоженной улочке.
– Гибби! Что ты тут делаешь?
Напарник отца заполнил собой дверь, явно удивившись моему появлению.
– Можно войти?
Он отступил в сторонку, чтобы дать мне пройти, а потом быстро изучил улицу коповскими глазами – такими же, как у моего отца.
– Уже поздно. Ты в порядке?
До этого я думал, что да. Но теперь не был так уж в этом уверен.
– Садись, сынок. Пока ты не упал. – Барклоу усадил меня на диван и вернулся со стаканом. – Выпей-ка.
– Что это?
– Очень дорогой виски. – Он уселся напротив меня – здоровенный мужчина в джинсах и мягких лоферах. – Итак…
Барклоу дал этому слову повисеть в воздухе, и я вдруг поймал себя на том, что ощущаю какую-то странную неуверенность. Я явился за ответами про своего брата – может, и чтобы пристыдить Кена, если придется. Вместо этого меня охватили видения моей семьи, какой она некогда была. На фоне декораций настоящего это оказалось уж слишком, так что меня понесло в совершенно другую сторону.
– По-моему, у меня появилась девушка.
– Ты и вправду приехал именно это обсудить?
Я помотал головой, уставившись на виски.
– Папа считает, что это его рук дело.
– Может, и его.
Я поднял взгляд. Вид у него был серьезный.
– Да что это такое с вами, копами?
