Офицер подался даже еще ближе, его рот сжался в крепкую прямую линию.
– Я хочу, чтобы ты кое-что передал своему брату. Скажи ему, что это от старшего лейтенанта Джона Маккормика, второй батальон, двадцать шестой полк морской пехоты. Он меня не знает, но это неважно. Скажи ему, что это от каждого боевого морпеха, который знает, что он сделал во Вьетнаме.
– Я все равно не понимаю…
– Малыш, а ты и не должен.
Что-то в атмосфере опять переменилось – далекие грозовые раскаты стихли, черные тучи ушли, оставив после себя чистое небо.
– Так что передать-то? – спросил я.
– Просто вот это.
Офицер взял себя в руки; его темные глаза блеснули, когда его стул скрежетнул ножками по полу в пустой комнате. Он сморгнул то, что выглядело как слезы, и в тихом смятении я наблюдал, как он выпрямляется за письменным столом во весь рост и своей последней уцелевшей рукой отдает честь морпеху, который был моим братом.
20
Сотрудники приемного отделения тюрьмы обошлись с Джейсоном, как и с любым другим арестантом. Сфотографировали, взяли отпечатки пальцев, сняли кандалы и выданную округом одежду. Телесный осмотр был довольно поверхностным, и Джейсон вытерпел его без единого слова. Запахи были те же самые, те же самые краски и звуки. Он не знал, в какой части тюрьмы его поместят, но хорошо представлял, как его там встретят. В первый раз это были презрительные насмешки и угрозы – никто его еще тогда не знал.
На сей раз это наверняка будет полное молчание.
Точно такое же, как когда его выпускали на волю.
Джейсон поднял взгляд к наблюдательному окошку на втором этаже над центром приема заключенных. За стеклом стоял мужчина – свет был приглушенный, но Джейсон знал, что это начальник тюрьмы. Все те же узкие плечи, та же самая сломленная сутуловатая поза. При виде его Джейсон ощутил укол злости – он не оказался бы в Лейнсворте без одобрения и участия начальника, – но это чувство достаточно быстро прошло. Этот человек и сам был здесь в некотором роде пленником.
– Готов? – Капитан Рипли положил руку Джейсону на плечо, но тот не двинулся с места.
– Куда мы сейчас?
– Не к Иксу – пока что нет.
Джейсон внимательно изучил его квадратное лицо с широко расставленными глазами и носом, похожим на крепко сжатый кулак.
– Вы всё еще командуете его охраной?
– Да.
– Вас по-прежнему шестеро?
– Если не считать его все быстрее надвигающейся казни, абсолютно ничего не изменилось.
– Скоро? – спросил Джейсон.
– Не особо скоро.
Рипли кивнул другому офицеру, и стальная дверь скользнула вбок по протянувшемуся под ней металлическому рельсу. Джейсон шагнул за нее первым, и Рипли пристроился следом. В молчании они прошли по одному коридору, потом по другому.
– Начальник хочет устроить тебя с комфортом. В штрафном изоляторе. Отдельная камера.
Рипли остановился около главного входа в боковое крыло тюрьмы, в котором располагались одиночки для штрафников. Стоящий перед дверью охранник впустил их. Первая же камера в ряду была пуста.
– Это твоя.
Джейсон шагнул внутрь, но Рипли вроде как не спешил уходить.
– Ты не убивал ее, так ведь?
– А сами-то как думаете?
– Я думаю, что у Икса длинные руки и какие-то причины вернуть тебя обратно. Нет каких-то мыслей, какие именно?
– Никаких.
– Как бы там ни было… – С печальными глазами Рипли пожал плечами, и Джейсон на миг ощутил к нему жалость. Ни у одного из охранников, охраняющих Икса, не было ни жены, ни детей. Слишком опасно. Требование начальника тюрьмы. Но иначе это означало бы боль, не сравнимую с чисто физической болью от побоев и переломанных костей.
Рипли взял себя в руки, словно вдруг вспомнив, что один из них – зэк.
– Как бы там ни было, он хочет видеть тебя в пять часов. Это тебе.
Он имел в виду одежду, сложенную на кровати: джинсы, льняную рубашку, мягкие туфли. Сунул Джейсону и пачку сигарет.
– Держи, это тебе сейчас нужней.
Рипли вышел и запер за собой дверь, и Джейсон задумчиво оглядел шрамы у себя на руках. Одни были памятью о войне, другие – обо всяких криминальных и полукриминальных разборках, но подавляющее большинство из них осталось после поединков с Иксом. Равно как головная боль, ночные кошмары и плохо сросшиеся ребра. Закурив сигарету, Джейсон уставился на холодные пустые стены. Люди, с которыми он воевал во Вьетнаме, были либо мертвы, либо рассыпались кто куда. Его отец едва мог встретиться с ним взглядом, а мать он не видел уже несколько лет. Только Гибби вроде бы волновало, в тюрьме он сейчас или нет.
Только Гибби и Икса.
* * *
Я вышел из вербовочного пункта, охваченный чем-то вроде благоговейного религиозного трепета. Я никогда еще не видел столь искреннего и открытого выражения уважения и признательности и все пытался представить себе, какого рода поступок или действие могли заставить совершенно постороннего человека встать и отдать честь со слезами на глазах. Что я сам сделал в своей собственной жизни, чтобы заслужить нечто пусть даже отдаленно похожее?
С этой мыслью в голове и при отсутствии какого-то четкого плана, куда податься, я решил разыскать Бекки Коллинз. На ее улице я миновал корявое дерево и какую-то пожилую женщину, которая проводила меня пустым взглядом. Когда я доехал до нужного дома, Бекки стояла во дворе – словно заранее знала, что я уже где-то рядом. Я боялся, что мое появление без предупреждения ее разозлит, но все прошло совсем не так. Она широко помахала и улыбнулась, когда я остановил машину.
– Какая приятная неожиданность!
– Ченс думал, что ты рассердишься, если я заявлюсь без приглашения.
– Ченс – придурок. Никуда не спешишь?
Я сказал, что нет, и она потащила меня за руку из машины.
– Тогда пошли со мной.
Бекки провела меня через задний дворик, а потом через рощицу и вниз по береговому откосу из красной глины, подмытому сильными дождями. В самом низу мы стали пробираться узенькой тропкой сквозь более густой лес к небольшому ручейку, который журчал по камням где-то чуть в стороне.
– Я нашла это место, когда мне было шесть, – бросила Бекки через плечо, раздвигая побеги дикого винограда и заводя меня еще глубже, и вскоре мы с ней оказались на небольшой полянке, где ручей изливался в маленькое озерцо, на поверхности которого переливались пятна света – открывшееся перед нами настолько неожиданно и настолько красивое, что я даже вздрогнул.
– Правда, нечто? Садись здесь. – Она показала мне на замшелую кочку у самого края воды. – Дай мне секундочку, хорошо?
