– Но сейчас ты счастлива. Не скажешь мне, почему?
– А ты не рассердишься?
– Ни в коем случае.
Она подняла взгляд, и ее влажные глаза наполнились доверием. И, наклонившись так, что их лица оказались почти вплотную, мягким и словно бы удивленным шепотом произнесла:
– Я больше не чувствую его.
– В каком это смысле?
– Я больше не чувствую его в своем сердце. Джейсона, – произнесла Габриэла, и счастливая детская улыбка вновь вернулась на ее лицо.
* * *
Этот образ оставался с Френчем еще долго после того, как он отвел жену в постель. Лежа в темноте рядом с ней, прислушивался к голосу собственной потревоженной совести.
«Во что я верю касательно своего сына?»
С самого момента его ареста Френч насколько можно отгородился от всякого рода эмоций – а не исключено, как он теперь признавался самому себе, что и от критических мыслей, позволивших бы здраво и непредвзято оценить ситуацию. Такая отгороженность дарила чувство спокойствия и безопасности, но он уже чувствовал трещины в основании этих стен, и как раз его жена и пошатнула эту его защиту.
«Я не чувствую его в своем сердце…»
Френч понимал эту нужду в самозащите, но больше не мог прятаться от более сложной правды. Слишком уж многое от его сына незримо присутствовало рядом: воспоминания о том, как он появился на свет, чувство крошечных пальчиков, ухвативших его за руку… Поднявшись в тишине, Френч перенес свое чувство вины в кабинет, где, так и не зажигая свет, на ощупь набрал номер своего напарника.
– Ты еще не спишь? – спросил он.
– Куда там!
– Сейчас приеду.
* * *
По пути через город Френч был настолько же копом, как и отцом.
«Мог он это сделать?»
«Это совершенно исключено».
«Но, может…»
Все сводилось к одному-единственному вопросу.
* * *
– Привет, Кен. Прости. Я знаю, что уже поздно.
– Не переживай. – Барклоу отступил, пропуская его в дом, а потом, не спрашивая, приготовил напитки. – Держи. А то неважно выглядишь. Ты вообще как?
– Это просто оказалось для меня серьезным ударом, вот и всё.
– В смысле – Джейсон?
– Всё.
Про жену Френч упоминать не стал. Этот ее откат к почти инфантильной удовлетворенности был слишком уж личной темой, чтобы этим делиться.
– Итак… – Барклоу уселся напротив него за низенький столик, пристроив свою массивную тушу в потертом кожаном кресле. – Чем могу тебе помочь?
– Одной услугой.
– Спрашивай.
Ответ был почти машинальным и искренним. Если б Френч вдруг убил человека, Барклоу наорал бы на него, терзался бы чувством вины, но помог бы закопать тело. Такого рода это была дружба.
– Ты как-то упоминал, что у тебя есть какой-то дружок в Министерстве обороны. Который сказал тебе, что была война и была ВОЙНА, и что Джейсон воевал на второй из них.
– Да, Крис Эллис. Большая шишка.
– Он тебе действительно друг?
– Такой же, как и ты. Он и есть эта услуга?
– Настал мне момент побольше узнать про Джейсона.
Барклоу тут же встал, высокий и неулыбчивый.
– Жди здесь.
Выйдя в заднюю спальню, вскоре он вернулся с коричневым конвертом под мышкой. Бросил его на стол между ними.
МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ
ДЛЯ ВНУТРЕННЕГО ПОЛЬЗОВАНИЯ
Под этими словами стояли полное имя Джейсона, звание и личный номер.
– Войсковое личное дело. – Барклоу опять уселся и подхватил стакан с виски. – Я знал, что это тебе понадобится.
– Но… когда?
– Позвонил вчера. И вчера же вечером съездил, чтобы забрать.
Френч откинулся назад, словно опасаясь роковой неотвратимости того, что могло скрываться за невинной на вид оболочкой казенного конверта.
– Большинство из этого строго секретно. Если тебя поймают с этим, нас обоих отымеют во все места, причем подчеркну: на федеральном уровне. – Барклоу опять приложился к стакану. – Ты уверен, что готов к тому, что там внутри?
До этого Френч был уверен, но теперь уже сомневался. Ходили слухи про двадцать девять уничтоженных солдат противника, но их вполне могло оказаться пятьдесят или сто; и оба мужчины достаточно знали о войне, чтобы понимать: все могло оказаться гораздо хуже. Дружественный огонь. Мирное население. Тайные операции.
«Не все случаи гибели в ходе военных действий чисты».
– После того, как мы нашли ее… – произнес Френч. – В смысле, Тиру. Так вот, я спросил у медэксперта, что может заставить хорошего человека делать плохие вещи. Что способно столь жутко и необратимо сломать его? Он сказал, что это может быть что-то масштабное.
– И ты сразу подумал: война.
– Ты знаешь что-либо более масштабное?
За этим последовало молчание – оба мужчины потерялись в своих собственных воспоминаниях о войне, и в наступившей тишине звонок телефона прозвучал так пронзительно, что заставил обоих вздрогнуть. Барклоу снял трубку, послушал.
– Да, он здесь. Подождите минутку. – Протянул трубку напарнику.
– Детектив Френч.
– Здрасьте, детектив. Это Лорен из диспетчерской. Простите, что беспокою так поздно. Я пробовала сначала позвонить домой, но никто не ответил.
– Все нормально, Лорен. В чем проблема?
– Боюсь, что у меня для вас плохие новости.
– Тогда лучше побыстрей выкладывайте.
– Да, сэр. Четыре минуты назад я приняла вызов по радио от патрульного экипажа, работающего в промзоне на южной стороне города. Они нашли вашего сына, избитого до бессознательного состояния, лицом вниз в канаве в двухстах ярдах от «Каретного сарая». Сейчас он уже пришел в себя и отказывается от медицинской помощи. Патруль все еще на месте, но они говорят, что он очень сильно пострадал. Я могу послать медиков, но подумала, что, может, вы не захотите поднимать шума, учитывая недавние события, журналистов и все такое…
Френч вдруг словно потерял связь с этим голосом в трубке, с комнатой вокруг. Может, дело было в бессоннице или виски, но то, что он услышал, казалось полнейшей бессмыслицей.
– По-моему, у вас ошибка с опознанием, Центральная. Джейсон сидит за решеткой в Лейнсворте.
– Простите, детектив, но я говорю не про Джейсона.
* * *
Френч гнал машину как сумасшедший, Барклоу сидел справа от него. Надрывно завывал мотор под капотом. На крыше мигал вишневый огонь.
– Ты ничем ему не поможешь, если убьешь нас по дороге! – Они перелетели через горбушку холма, и автомобиль приподнялся на амортизаторах. – Он в безопасности! Он с нашими.
