С губ у того сорвался смешок, больше похожий на недоверчивое хихиканье. В мире Икса существовали неписаные правила и непростительные грехи. Отныне Рис был ходячим мертвецом и уже начинал чувствовать себя таковым. Сколько на самом деле у Икса денег? Сотни миллионов? Миллиард? Никому не скрыться от такого богатства. Ему предстоит провести остаток жизни в постоянных бегах и в страхе.
«Господи Иисусе, – подумал он. – Так вот, значит, каково это…»
Попросту сбежать не получится. Люди Икса найдут его где угодно, это без вопросов. А потом, спасаться бегством Рису не позволяла гордость, к которой, как он вскоре понял, примешивалась изрядная доля трусости: при одной только мысли о необходимости скрываться от столь могущественного противника ноги становились ватными, а голова – легкой и пустой, словно воздушный шарик. Требовалось как-то опередить события, опередить Икса.
Рис попытался все как следует обдумать.
«Почему Икс желает моей смерти?»
Потому что он похитил эту девушку, несмотря на четкий приказ Икса этого не делать.
«Почему Икса так задело это похищение?»
Потому что, если Сара умрет, рассудительные люди могут засомневаться, что Тиру Норрис убил Джейсон Френч. Копы начнут искать в других местах.
«Но почему это имеет такое значение?»
Потому что Икс хотел присутствия Джейсона в Лейнсворте.
«Зачем?»
Неизвестно. Непостижимо.
«Что делает Джейсона настолько важным для человека вроде Икса?»
Хороший вопрос…
«Насколько он все-таки важен?»
Вот с этого ключевого момента, пожалуй, и стоило начать.
Через час Рис уже сидел за рулем своего угольно-черного «БМВ», вглядываясь сквозь вечернюю тьму в дом, в котором со своими родителями жил Гибсон Френч. Строение отстояло далеко от дороги, но наверняка было оборудовано навороченной охранной системой. Плюс отец Гибсона и Джейсона был копом, а Рис просто-таки ненавидел копов.
«Ну давай уже, время – деньги, сопля ты на палке!..»
Рис был суров к самому себе, но все двигалось слишком уж быстро, и он должен был двигаться еще быстрее.
Как скоро Икс выяснит, что Рис все еще дышит?
«Довольно скоро».
Рис еще некоторое время не сводил взгляд с большого дома, а потом развернулся и двинул в бедную часть города. Туда, где жил дружок Гибсона.
Вот оно – слабое место.
Вот как лучше всего все обстряпать.
* * *
За всю ночь Ченс так и не сомкнул глаз, бо́льшую часть ее просидев по-турецки на старом одеяле в желтом изломанном круге света от торшера возле кровати. Одеяло вокруг него усыпали все те же журналы со страшными военными сценами, но Ченс все никак не мог отвести взгляд от фотографии, которую держал в сложенных чашечкой ладонях.
– Что б ты сдох, Мартинес!
Он сморгнул слезу, но фотография по-прежнему стояла перед глазами: Тира Норрис – или, вернее, то, что от нее осталось. И произошло это не на поле боя где-то в далекой стране, и даже не в другом городе, а буквально здесь и сейчас. И тот, кто проделал такое с Тирой, находился в этот момент где-то совсем рядом.
– Черт бы все это побрал!
Ченс громко шмыгнул носом и утер лицо рукавом. Мартинес уже дважды приходил к ним в дом, и в первый раз Ченс заявил, что он несовершеннолетний, потребовав присутствия матери при беседе. Во второй раз все оказалось совсем по-другому. Поздний вечер, гадостная улыбочка на лице.
– Тебе уже восемнадцать, малыш. Я проверил.
А потом Мартинес начал задавать Ченсу вопросы про Гибби – поначалу простые, типа как касающиеся мест и времени, первым делом поинтересовавшись, когда Ченс последний раз видел своего лучшего друга. Постепенно он подобрался к брату Гибби, погибшему на войне.
«Гибби видел тело? Какие чувства это у него вызвало?»
«Обвинял ли он правительство?»
«Общество?»
«Расскажи мне про похороны…»
Но больше всего его интересовал Джейсон, и добрался он до этой темы довольно быстро.
«Он говорил про него?»
«Восхищался им?»
«Хочет ли Гибби отправиться на войну, как Джейсон?»
«Как часто они общаются? Видятся?»
«Я знаю, что он был в Лейнсворте…»
Подобные вопросы сыпались быстро и жестко. Минут десять, по меньшей мере. Дальше – хуже.
«Твой друг любит грязные фильмы?»
Эти пустые коповские глаза…
«Журнальчики, готов поспорить… Действительно жесткие».
«Девушки боятся его?»
«Что насчет животных? Ему нравится убивать и мучить животных?»
Мартинес залез в такие мрачные дебри, что Ченс решил: надо быть реально долбанутым на всю башку, чтобы просто придумать такие вопросы.
«Твой дружок увлекается веревками и узлами?»
«А как насчет цепей?»
«А как насчет раздевалки? Не проявляет ли он многовато внимания в душевой?»
«Употребляет ли он наркотики?»
«Как насчет бухла?»
«Давай вернемся к вопросу о порнографии».
Но, как оказалось, все это были еще цветочки. Когда Мартинес наконец потерял терпение, то вытащил фото изувеченного трупа Тиры и сунул его Ченсу прямо под нос. «Ближе! – приказал он, положив руку на затылок Ченса. – Смотри как следует! Видишь это? Как тебе, блин, такое?»
Понадобился напарник, чтобы оттащить его.
Когда воздетым ввысь кулаком в окна наконец постучал рассвет, Ченс потащился в душ и, стоя под обжигающими струями воды, представлял себе горные дороги и девушку на заднем сиденье новенького мотоцикла – может, даже какую-нибудь красавицу вроде Бекки.
«Разве такое не может когда-нибудь случиться?»
Он ведь не урод.
И не тупица.
Выйдя из душа, Ченс обмотал вокруг пояса полотенце, думая о том, что никогда не будет у него нового мотоцикла. Его мать тянула две с половиной смены, всю ночь и бо́льшую часть дня. Ей была нужна новая машина. Они задолжали арендную плату за два месяца, но она не позволяла ему работать, пока он не закончит школу…
Ченс натянул джинсы, прошелся расческой по волосам и тут услышал музыку – некий намек на нее из коридора. И это ему точно не почудилось. Мать пришла домой раньше обычного, подумал он. Наверное, что-нибудь забыла. Или поменяли график на работе. В любом случае это было только к лучшему. Сейчас он приготовит ей завтрак и уложит спать.
Но все вышло совсем по-другому.
Мужчина в гостиной выглядел в точности так, как его описывал Джейсон: узкоплечий и морщинистый, с глазами слишком старыми для такого банального лица. Это было первое, что увидел Ченс. Вторым был пистолет.
