Через пару минут мы оба немного остыли.
– Долф, – произнес я наконец, – можно задать вам один вопрос?
– Валяй. – Его голос был абсолютно спокоен.
– Вы, случайно, не в курсе, сколько обычно живут олени? Самое большее?
– Белохвостые?
– Да.
Долф бросил на сковородку ломоть бекона.
– В дикой природе – лет десять, в неволе дольше.
– А вы когда-нибудь слышали, чтобы олень дожил до двадцати лет?
Долф поставил сковородку на плиту, и бекон тут же начал шипеть и пощелкивать.
– Только не нормальный олень.
Свет запустил свои пальцы в окно, очертив бледный квадрат на почти черном дереве. Когда я поднял взгляд, Долф изучал меня с неприкрытым любопытством.
– Помните тот последний раз, когда отец брал меня на охоту? – спросил я. – Того белого быка, в которого я стрелял, да промазал?
– Это одна из любимых историй твоего старика. Он говорит, что вы оба так решили там, в лесу. Пришли к негласному соглашению, как он это называет. Насчет приверженности жизни под сенью смерти или чего-то в этом духе. Чертовски поэтично, как мне всегда казалось.
Я подумал про фотографию, которую мой отец хранил в своем кабинете – ту, что была снята в тот день, когда мы увидели белого оленя. Снятую на нашей подъездной дорожке после долгого молчаливого перехода из глубокого леса. Мой отец думал, что это начало новой жизни. Я же просто пытался не расплакаться.
– Он ошибался. Не было никакой приверженности.
– Это ты о чем? – спросил Долф.
– Я хотел убить этого оленя.
– Что-то я не пойму…
Подняв взгляд на Долфа, я ощутил, как меня переполняют все те же эмоции, что и недавно в лесу. Умиротворение. Боль.
– Отец сказал, что этот олень – это знак. В смысле знак от нее.
– Адам…
– Вот потому-то я и хотел попасть в него. – Я сжал переплетенные пальцы, ощутив боль, когда хрустнули кости. – Вот потому-то и хотел убить его. Я был зол. Я был в ярости.
– Но почему?
– Потому что я знал, что все кончено.
– Что кончено?
Я не мог встретиться с ним взглядом.
– Все хорошее.
Долф ничего не сказал, но я все понял. Что он вообще мог сказать? Она бросила меня, а я даже не знал почему.
– Сегодня утром я видел оленя, – произнес я. – Белого.
Долф сел за стол напротив меня.
– И ты думаешь, того самого?
Я пожал плечами:
– Не знаю – наверное. Я постоянно вижу во сне того, первого.
– Ты хочешь, чтобы это был тот самый?
Я не стал отвечать ему прямо.
– Я читал кое-что про белых оленей несколько лет назад – про всякие мифы, которые с ними связаны. Про них довольно много написано, еще тысячу лет назад. Они очень редкие.
– Что за мифы?
– Ну есть христианская легенда, как некоему путнику Христос явился в образе белого оленя с крестом между рогов
[20]. Христиане верят, что это знак грядущего спасения.
– Как мило.
– Есть и другие истории, которые уходят еще дальше в глубину веков. Средневековые кельты верили в кое-что совершенно другое. Их легенды рассказывают про белого оленя, который заводит путников в самую глубину самых потайных уголков леса. Там говорится, что белый олень может привести человека к новым вершинам познания.
– Что ж, тоже неплохо.
Я поднял взгляд.
– А еще говорится, что это посланец из царства мертвых.
Глава 11
Поели мы в молчании. Долф ушел, а я решил немного привести себя в порядок. Вид у меня в зеркале был совершенно осунувшийся, глаза почему-то выглядели гораздо старше остального меня. Приняв душ и натянув чистые джинсы и льняную рубашку, я вышел из дома, где нашел Робин, которая сидела за садовым столиком и вертела в руках какую-то деталь карбюратора. Заметив меня, она встала. Я остановился на крыльце.
– Я стучала, но никто не отозвался, – сказала Робин. – Услышала, что льется вода, и решила подождать.
– Что ты тут делаешь? – спросил я.
– Приехала извиниться.
– Если это насчет того…
– Нет, – перебила Робин.
– Насчет чего тогда?
По лицу ее пробежала тень.
– Это территория Грэнтэма. – Она опустила взгляд, и ее плечи поникли. – Но это не объяснение. Мне не следовало позволять этому зайти так далеко.
– Ты вообще о чем?
– Если б все произошло в городе или в каком-то людном месте, он наверняка не чувствовал бы нужды…
– Робин.
Она выпрямилась, словно чтобы получить наказание.
– Ее не изнасиловали.
Я потерял дар речи.
– На нее напали, но не изнасиловали. Грэнтэм хотел сохранить это в тайне, пока не увидит, как вы все отреагируете.
Не изнасиловали.
Мой голос охрип:
– Кто именно отреагирует?
– Ты. Джейми. Твой отец. Все те, кто теоретически мог это сделать. Он наблюдал за тобой.
– Зачем?
– Потому что сексуальные нападения не всегда заканчиваются изнасилованием, потому что это далеко не всегда происходит случайно, как многие думают, а еще из-за того, где именно это произошло. Случайная встреча там крайне маловероятна.
– И потому что он думал, что я на это способен.
– Большинство людей плохо умеют врать. Если б ты знал, что никакого изнасилования не было, это сразу было бы заметно. Грэнтэм хотел посмотреть.
– И тебя это вполне устроило.
Вид у Робин был совершенно несчастный.
– Это довольно распространенная тактика – придерживать информацию. У меня не было выбора.
– Херня!
– Это в тебе говорят эмоции.
– И почему же теперь ты решила мне рассказать?
Робин огляделась по сторонам, словно в поисках помощи. Ее беспомощно раскинутые ладони поймали свет низкого утреннего солнца.
– Потому что в свете дня все выглядит совершенно по-другому. Потому что я сделала ошибку.
– Зебьюлон Фэйт – импотент, – сказал я. – Может, на самом деле ее не изнасиловали как раз по этой причине.
