– Такого не произойдет.
– Я – очень удобная цель.
Робин поерзала рядом со мной, и твердый изгиб ее бедра прижался ко мне. На сей раз она не стала возражать мне. Ее слова тихо скользнули в пространство между нами.
– Ты думал обо мне? – спросила она. – Все эти годы в Нью-Йорке?
Я немного подумал, а потом сказал ей болезненную правду.
– Поначалу – постоянно. Потом старался не думать. Это получилось не сразу. Но, как уже говорил, я похоронил эти места. Тебе тоже надо было ехать. Это был единственный выход.
– Мог бы и позвонить. Может, я и передумала бы, приехала бы к тебе…
Она перекатилась на бок. Одеяло соскользнуло у нее с плеча.
– Робин…
– Ты по-прежнему меня любишь?
– Да.
– Тогда люби меня.
Робин приложила губы к моей шее, потянулась вниз, и я ощутил легкое прикосновение ее руки. Мы начали не спеша, в тени всех этих слов и смутном сером свечении робкого рассвета.
* * *
В десять утра я проводил Робин к ее машине. Ее пальцы стиснули мои, и она прижалась ко мне. Она выглядела непривычно уязвимой, и я понял, что наверняка так оно и есть.
– Я не сторонница полумер, Адам. Только не по отношению к тому, что важно. Не по отношению к нам. К тебе. – Робин положила ладонь на мое лицо. – Я на твоей стороне. Чего бы это ни стоило.
– Я не могу связать свою жизнь с округом Роуан, Робин. Не могу, пока не увижу, куда все зайдет с моим отцом. Мне нужно, чтобы у нас с ним все стало на свои места. А я не знаю, как этого достичь.
Она поцеловала меня.
– Можешь считать, что я свой выбор сделала. Чего бы это ни стоило.
– Я буду в больнице, – сказал я, а потом посмотрел вслед ее машине.
В комнате для посетителей я нашел Мириам. Она была одна, глаза закрыты. Ее просторные одежки зашелестели, когда она едва уловимо поменяла позу. Когда я сел рядом, Мириам вдруг застыла, показав мне половину лица.
– Ты как, нормально? – спросил я.
Она кивнула.
– А ты?
Мириам выросла в красивую женщину, но надо было как следует присмотреться, чтобы это увидеть. Она словно уменьшилась, да и вообще казалось, что абсолютно всего в ней стало меньше, чем на самом деле. Но я понял. Жизнь потрепала не только меня одного.
– Рад тебя видеть, – сказал я ей. Она кивнула, и ее волосы мотнулись вперед.
– С тобой и вправду все хорошо? – спросил я.
– А что, непохоже?
– Да нет, отлично выглядишь. С Грейс есть кто-нибудь?
– Папа. Он подумал, что это поможет Грейс, если взять меня с собой. Я уже заходила к ней разок.
– Как она? – спросил я.
– Кричит во сне.
– Ну, а папа?
– Он сам как женщина.
Я не знал, что на это и сказать.
– Послушай, Адам, я сожалею, что мы с тобой так нормально и не поговорили. Я хотела. Просто все это было…
– Угу. Дико. Ты мне уже сказала.
Мириам обхватила ладонями бедра, еще сильнее выпрямилась, так что ее спина стала меньше напоминать вопросительный знак.
– Приятно опять тебя повидать. Джордж сказал мне, что ты думаешь, будто это не так. Как тебе такое вообще в голову пришло?
– Он вырос в хорошего человека, – сказал я.
Она приподняла плечи, указала вглубь коридора пальцем с обгрызенным ногтем.
– Думаешь, с ней все будет в порядке?
– Надеюсь.
– Я тоже.
Я положил ладонь ей на руку, и Мириам вздрогнула, отдернула ее и тут же приняла сконфуженный вид.
– Прости, – произнесла она. – Ты меня напугал.
– Ты в порядке? – спросил я.
– Эта семья разваливается на части. – Мириам прикрыла глаза. – Кругом одни трещины.
* * *
Когда отец вышел из палаты Грейс, то двигался медленно и устало. Усаживаясь рядом, кивнул мне.
– Здравствуй, Адам. – Он повернулся к Мириам. – Немного посидишь с ней?
Та разок глянула на меня, а потом исчезла в глубине коридора. Отец похлопал меня по коленке.
– Спасибо, что пришел.
– А где Долф?
– Мы с ним меняемся.
Мы откинулись к стене. Я махнул вслед Мариам.
– У нее все хорошо? Какая-то она…
– Мрачная.
– Что-что?
– Мрачная, говорю. Она такая с самой смерти Грея Уилсона. Он был немного постарше, немного попроще, но они были близки, тусовались в одной компании в школе. Когда тебя судили за его убийство, эта компания ее отвергла. С тех пор ей было очень одиноко. Так и не смогла управиться с колледжем. Вернулась из Гарварда после первого же семестра. Но стало только хуже. Грейс разок-другой пыталась вывести ее из этого состояния. Черт, да мы все пытались! Она просто…
– Мрачная.
– И печальная.
Мимо нас прошла медсестра. Какой-то высокий мужчина катил по коридору больничную каталку.
– Ты не представляешь, кто мог убить Дэнни? – спросил я.
– Совершенно не представляю.
– Он играл по-крупному. Его отец – наркоторговец.
– Мне больно об этом думать.
– А кто такая Сара Йейтс? – спросил я.
Отец словно задеревенел, и речь его замедлилась:
– А почему ты спрашиваешь?
– Грейс разговаривала с ней незадолго до нападения. Похоже, они дружили.
Он немного расслабился:
– Дружили? Не думаю.
– А ты ее знаешь?
– Никто на самом деле не знает Сару Йейтс.
– Довольно расплывчатый ответ.
– Живет на каких-то выселках. Всегда жила. В один день может быть теплой и приветливой, а в другой – злобной, как змея. Насколько я могу судить, ее вообще мало что в жизни колышет.
– Выходит, ты ее все-таки знаешь.
Он повернулся ко мне лицом, крепко сжав губы.
– Знаю только, что не хочу про нее говорить.
– Она говорит, что я был чудесным мальчиком.
Отец развернулся на лавке, агрессивно расправив плечи.
– Так знаешь? – не отставал я.
– Лучше держись от нее подальше.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Хочу сказать – держись от нее на хер подальше!
* * *
Потом я отправился за гостинцами для Грейс. Купил цветов, набрал книг и журналов, понятия не имея, что из всего этого придется ко двору. Выбирал почти наугад, отчего в очередной раз пришлось не без горечи признать: теперь я ее практически не знаю. Движимый каким-то неугомонным беспокойством, еще немного покатался по городу. Каждая улица, по которой я проезжал, была устлана воспоминаниями – настолько осязаемыми, что прошлое ощущалось чуть ли не физически. Вот еще что это такое – родные места…
