– Вы вообще о чем, Долф?
– Твой отец не умеет плавать. Полагаю, ты никогда про это не знал.
Я был в полном шоке.
– Нет. Не знал.
– Он жутко боится воды, просто до ужаса – так было еще в те времена, когда мы оба были мальчишками. Но он прыгнул в воду без всяких колебаний, головой вперед в забитую всяким мусором реку, такую вспухшую, что она вышла из берегов. Просто чудо, что они оба тогда не утонули! – Долф ненадолго примолк, опять кивнул. – Да, вот самая выдающаяся вещь, которую я когда-либо видел. Твердость. Самоотверженность.
– Зачем вы мне все это рассказываете?
Подавшись вперед, он схватил меня за руку.
– Потому что ты – как твой отец, Адам; и потому что я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал.
– Что?
Его глаза горели.
– Мне нужно, чтобы ты позволил всему идти своим чередом. И не заморачивался.
– Насчет чего не заморачивался?
– Насчет меня. Насчет этого. Насчет всего. – В его словах появилась новая сила, убежденность. – Не пытайся меня спасти. Не начинай копать. Не запускай во все это зубы…
Он отпустил мою руку, и я качнулся назад.
– Просто не заморачивайся.
После этого Долф поднялся и быстрыми шагами подошел к одностороннему зеркалу. Со столь же горящими глазами обернулся.
– И позаботься о Грейс, – произнес он прерывающимся голосом. В глубоких складках его лица вдруг блеснули слезы. – Ты нужен ей.
Постучав в стекло, старик отвернулся и склонил лицо к полу. Я тоже вскочил на ноги, тщетно пытаясь подобрать слова. Дверь с лязгом открылась. Вошел шериф; его помощники заполнили пространство у него за спиной. Я вытянул руку.
– Подождите секундочку!
На лице шерифа отразились какие-то эмоции. Краска залила его лицо. За плечом у него возник Грэнтэм – более бледный, более отстраненный.
– Всё, – объявил шериф. – Время вышло.
Я внимательно посмотрел на Долфа: прямая спина и согнутая шея, внезапный мучительный кашель и его рука в оранжевом рукаве, утирающая рот. Он растопырил пальцы на зеркале и поднял голову, чтобы увидеть мое отражение. Его губы двинулись, и я едва его услышал.
– Просто не заморачивайся, – повторил он.
– Ладно, пошли, Чейз. – Шериф резко протянул руку, словно собрался выволочь меня из этой комнаты силой.
Слишком много вопросов и никаких ответов – и мольба Долфа, эхом звучащая у меня в голове.
Тут я услышал тарахтение пластиковых колесиков, и двое помощников шерифа закатили внутрь видеокамеру на штативе.
– Что тут вообще происходит? – спросил я.
Шериф взял меня за руку, вытащил за дверь. Ослабил захват, когда лязгнула закрывающаяся дверь; дернув плечом, я выдернул руку. Он дал мне посмотреть, как его сотрудники нацеливают камеру. Долф двинулся к столу, разок бросив взгляд в мою сторону, сел. Поднял лицо к объективу, когда шериф повернул ключ и задвинул засов.
– Что это? – спросил я.
Он дождался, пока я не посмотрю на него.
– Признание.
– Нет!
– В убийстве Дэнни Фэйта. – Шериф для вящего эффекта сделал паузу. – И все, что мне пришлось сделать, – это просто разрешить ему немного пообщаться с вами!
Я так и уставился на него.
– Это было его единственное условие.
Я все понял. Шериф знал, как много значит для меня Долф, и хотел, чтобы я все это видел: камеру, старика перед ней, внезапную умиротворенность в его поникшем теле… Паркс был прав.
– Ну и сволочь же ты, – сказал я.
Шериф улыбнулся, подступил ближе.
– Добро пожаловать обратно в округ Роуан, гаденыш.
Глава 20
Выйдя из изолятора, мы встали на ветру, который нес с собой запах далекого дождя. Неслышным жаром полыхнула молния, плавно угасла, сгустив темноту, а потом над нами пушечным выстрелом громыхнул гром. Все хотели знать про Долфа, так что я постарался более или менее справиться с собственным голосом и рассказал им почти все. Его просьбу ко мне упоминать не стал, потому что просто никак не мог оставить Долфа Шеперда гнить в тюрьме. Хрена с два! Сказал только, мол, последнее, что я видел, это как Долф сидит перед видеокамерой.
– Бессмыслица какая-то, – произнес мой отец. – Долф сам отвез тебя на утес, Адам! Держал веревку. Без него ты никогда не обнаружил бы тело.
– Ваш отец прав, – подтвердил Паркс и вдруг ненадолго примолк. – Если только он сам не хотел, чтобы тело нашли.
– Не говори ерунды! – воскликнул мой отец.
– Чувство вины творит с людьми странные вещи, Джейкоб. Я уже такое видел. Массовые убийцы сами признаются во всех своих грехах. Серийные насильники просят суд о кастрации. Честнейшие вроде бы люди вдруг выкладывают все подробности убийства супруга, совершенного двадцать лет назад из ревности. Такое случается.
А я слышал голос Долфа у себя в голове – то, что он сказал мне тогда в больнице: «Грешники обычно расплачиваются за свои грехи».
– Чушь! – рявкнул мой отец, и адвокат лишь пожал плечами.
Ветер рванул сильнее, и я вытянул руку, когда посыпались первые капли дождя. Холодные и жесткие, они били в ступеньки, как будто кто-то щелкал пальцами. За какие-то секунды косые серые росчерки многократно сгустились, так что бетон уже шипел под ними.
– Хватит, Паркс. – Мой отец обреченно махнул рукой. – Потом поговорим.
– Я буду в отеле, если понадоблюсь. – Адвокат метнулся к своей машине, и мы посмотрели, как он уезжает.
От дождя мы укрылись под навесом перед входом. Гроза набрала полную силу. Ливень ударил так, что под крышу поплыла холодная водяная пыль.
– На каждом из нас какая-то вина, – произнес я, и отец покосился на меня. – Но Долф никак не мог убить Дэнни.
Отец так внимательно изучал струи дождя, словно те несли в себе некое послание.
– Паркс уехал, – сказал он, повернувшись ко мне лицом. – Так что, может, расскажешь все остальное?
– А больше и нечего рассказывать.
Отец провел обеими руками по волосам, выжимая воду на лицо.
– Он хотел поговорить с тобой не просто так. Была какая-то причина. Ты так до сих пор и не сказал, в чем она. Понимаю, пока тут был Паркс. Но теперь он уехал, так что давай выкладывай.
Какая-то часть меня хотела держать это под замком, но другая решила, что, может, старик может пролить какой-то свет.
– Он просил меня позволить всему идти своим чередом. Не заморачиваться.
– В каком это смысле?
– Не копать. Он волновался, что я буду искать правду относительно того, что на самом деле произошло. И по какой-то причине не хочет, чтобы я этим занимался.
