Проснулся я в тот момент, когда тянулся к этому пистолету, заткнутому за ремень байкера, – едва не свалившись с кровати, с криком, комком застрявшим где-то в самой глубине горла. Робин сонно потянулась ко мне, прижалась гладкой горячей грудью мне к ребрам. Хватая ртом воздух, я заставил себя лежать неподвижно. Тело было скользким от пота, а твердый черный воздух давил в окна.
«Она покончила с собой из-за меня…»
Глава 25
Было еще темно, когда Робин чмокнула меня в щеку.
– Кофе готов, – сказала она. – Я ухожу.
Я перекатился на спину. Ее лицо мутным пятном маячило надо мной. Я чувствовал запах ее кожи, волос.
– Ты куда? – спросил я.
– Хочу найти Зебьюлона Фэйта.
Я заморгал.
– Ты серьезно?
– На нас так и валятся всякие плохие вещи. Нужно, чтобы наконец произошло что-то хорошее. Я держалась в стороне, поскольку это дело округа, но уже устала ждать от них хоть какого-то прорыва. Займусь всем этим сама.
– Ты разозлишь Грэнтэма.
– Я начинаю себя чувствовать в точности как ты. В жопу Грэнтэма. В жопу политику.
– Ты думаешь, это Зебьюлон Фэйт напал на Грейс?
– Поначалу не думала. Слишком уж очевидно. А теперь уже не настолько в этом уверена. На нем много чего, за что надо ответить. Короче говоря, я хочу поговорить с ним. Я привыкла доверять своей интуиции.
– А что УБН?
– Посмотрели на наркоту, которую мы изъяли, подтвердили, что лекарства от простуды краденые… Они будут тут вести расспросы, но в данном случае проку от них практически никакого.
Я сел на кровати и глянул на часы. Пять сорок пять.
– Он залег на дно, – продолжала Робин, – хотя и не думаю, что подался куда-то слишком уж далеко. Его сын мертв, его наркотики изъяты, и он знает, что мы его ищем; но он упертый, он злобный и по-прежнему думает, что из всей этой ситуации есть какой-то выход. У Фэйта тридцать акров, которые стоят семизначной цифры. Он будет сидеть в какой-нибудь темной норе неподалеку – по крайней мере, пока сделка с энергетической компанией находится в подвешенном состоянии. Начну с его известных подельников. Если понадобится, выжму из них все соки, меня это не смущает.
– Держи меня в курсе, – попросил я.
Робин ушла, а мои мысли продолжали беспорядочно метаться в голове, пока за окном не затеплился серый свет. В восемь я вышел под грузные облака и сразу увидел Джорджа Толлмэна, сидящего в припаркованном неподалеку полицейском автомобиле. Заметив меня, он вылез. Вид у него был такой, будто он просидел тут всю ночь. Его обычно безупречная темно-синяя форма была вся измята. Он наблюдал за мной налившимися кровью глазами.
– Доброе утро, – поприветствовал его я.
– Доброе.
– Ты ждешь меня или Робин?
– Тебя.
Его мясистое лицо под двухдневной щетиной казалось совсем бледным.
– Как ты узнал, что я здесь?
– Да ладно тебе, Адам! Всем это давно известно. В отделе только и разговоров, а наверняка и в городе.
– Что тебе надо, Джордж? Час ранний.
Он прислонился к капоту своей машины, растопырив пальцы на глянцевой краске, и вдруг принял совершенно похоронный вид.
– Это насчет Мириам. Она сказала мне, что ты все знаешь.
– Насчет порезов?
Толлмэн отвернулся, словно от самого этого слова.
– Угу.
– Это тебе не чепуха какая-нибудь, Джордж. Проблемы, которые к этому привели… Я не могу даже отдаленно представить, в чем они заключаются. Сможешь с ними управиться? Да и вообще, хочешь ли?
– Все так, как я тогда и сказал, Адам. Мириам нуждается во мне. Хрупкая, нежная… – Джордж опять поднял воображаемые чашечки, а потом резко распрямил пальцы, как фокусник. – Да, у нее проблемы. А у кого их нет? У нее тонкая, глубоко чувствующая душа, а такое не проходит даром. Она чувствует боль сильней, чем мы все вместе взятые.
Он был явно потрясен, и я ощутил всю глубину его чувств к ней.
– Ты знаешь, почему она этим занимается, Джордж? – Я подумал про Грея Уилсона и про то, как она скорбела над его могилой.
Джордж помотал головой:
– Она скажет мне, когда будет готова. У меня хватает ума не давить на нее.
– Мой отец не должен бы оставаться в стороне, когда речь идет о чем-то настолько важном.
– Он ничем не сможет помочь Мириам. Я люблю его, но он не сможет. Он жесткий человек, а ей нужен мягкий подход. Он будет убеждать ее, что давно пора повзрослеть, быть сильной, а это только все испортит. Ей далеко не все равно, что он говорит. Ей требуется его одобрение.
– Дженис одна с этим не справится.
Подковки его щегольских сапожек клацнули по асфальту.
– Во-первых, Дженис не приходится управляться с этим одной! Я тоже принимаю участие. Мириам ездит к психологу в Уинстон-Сейлеме
[36]. Три-четыре раза в год ложится в стационар. Мы заботимся о ней, делаем все, что надо.
– Просто постарайся уделять ей чертовски пристальное внимание.
Он начал было что-то говорить, но я его оборвал:
– Я серьезно, Джордж. Это не игрушки.
Толлмэн негодующе выпрямился:
– Да как у тебя вообще хватает духу такое мне говорить? Где ты сам-то был все это время? Жил своей жизнью в большом городе, ни в чем себе не отказывал, на папашины-то деньги! А я был здесь, с ней. Это я тут все разгребал, раз за разом. Не давал ей рассыпаться. Я! А не ты.
– Джордж…
– Заткнись, Адам, иначе я сам тебя заткну! Не стану просто стоять тут и выслушивать твои нотации!
Я дал себе несколько секунд. Он был прав.
– Прости, Джордж. Я и впрямь не в курсе дела, выпал из обоймы… Я просто волнуюсь. Мириам – родной для меня человек. Я люблю ее, и мне больно видеть, как она страдает. У меня и в самом деле нет никакого права судить, как вы с Дженис справляетесь с этой проблемой. Я уверен, что она встречается с лучшими специалистами, каких только можно найти.
– Ей становится лучше, Адам. Я просто не могу в это не верить.
– Ничуть не сомневаюсь, что ты прав, и еще раз приношу свои извинения. Чем я могу помочь, Джордж? Почему ты здесь?
Он сделал глубокий вдох.
– Не рассказывай своему отцу, Адам. Вот поэтому я и приехал – чтобы попросить тебя об этом. Мы не спали. Она всю ночь плакала.
– Это Мириам попросила?
Джордж покачал своей массивной башкой:
