– Чего тебе надо, Адам?
– Почему не перезваниваешь?
– Послушай, у меня тут до хера дел.
– Тогда сразу к сути, Джейми. Я нашел подругу Дэнни.
– Которую?
– Ту, что написала заявление. Кэндис Кейн.
– Кэнди? Я помню Кэнди.
– Она говорит, что ты до сих пор играешь. Говорит, что вы с Дэнни играли на все, что только подвернется. Выходит, ты мне соврал.
– Для начала, я перед тобой не отчитываюсь. Во-вторых, это не игра. Просто сотня баксов туда-сюда. Не более чем повод смыться из дома и как-то отвлечься.
– Значит, сейчас ты не играешь?
– Блин, да нет же!
– Мне все еще нужны имена тех букмекеров.
– Зачем?
– Дэнни не так давно избили. Помнишь?
– Он на этот счет особо не распространялся, но трудно было не заметить. Неделю не мог нормально ходить. Не уверен, что у него лицо в итоге зажило.
– Я хочу пообщаться с теми, кто это сделал. Может, он до сих пор должен. Может, они заявятся его искать.
– Ну-у… – Слово это протянулось, словно за ним ничего не должно было последовать.
– Имена нужны мне прямо сейчас.
– Какое тебе вообще дело, Адам? Долф признался, что это он убил Дэнни. И получит за это. Туда ему и дорога, вот что я тебе скажу.
– Да как ты мог даже просто подумать такое?
– Я понимаю: ты считаешь, что солнце светит у него прямо из жопы, но между мной и стариком никогда не было большой любви. Вообще-то, он всегда был занозой в заднице. Дэнни был моим дружком. Долф говорит, что убил его. Зачем ты вообще во все это лезешь?
– Мне нужно приехать и пообщаться с тобой лично? А я ведь приеду. Богом клянусь – я тебе разыщу, если понадобится!
– Господи, Адам! Какого черта? Остынь!
– Мне нужны имена.
– У меня и вправду нету времени их искать.
– Чушь собачья, Джейми! Где ты? Сейчас приеду. Поищем вместе.
– Ладно, ладно… Блин. Не выпрыгивай из штанов. Дай подумать.
Думал он чуть больше минуты, после чего назвал мне имя.
– Дэвид Чайлдерс.
– Белый, черный?
– Жлоб с раёна. Держит ствол в ящике стола.
– Он из Шарлотта?
– Местный.
– Где?
– А ты точно хочешь этим заняться? – спросил Джейми.
– Так где мне его искать, Джейми?
– У него прачечная-автомат возле средней школы. Там сзади подсобка.
– Там есть задняя дверь?
– Угу, но железная. Тебе придется зайти спереди.
– Мне что-нибудь еще следует знать?
– Про меня ни слова.
Телефон со щелчком отключился.
* * *
Прачечная-автомат пристроилась в теньке между многоквартирным микрорайоном, окруженным оградами из стальной сетки, и огромным старинным домом, в любой момент готовым окончательно обрушиться. Это неприметное и небольшое строение было очень легко пропустить. Когда я свернул на стоянку, по стеклянным витринам пробежало волнистое отражение моей машины. Правда, прямо перед входом я парковаться не стал. Вместо это проскользнул в узкое пространство позади здания и поставил машину там, где меня от него отделяла сетчатая ограда. Перелез через нее, спрыгнул с обратной стороны и пересек усыпанный мусором квадрат асфальта, укрытый с улицы. Стальная дверь была открыта и подперта потрескавшимся обломком кирпича, оставляя просвет меньше чем в фут шириной. Воздух вокруг был неподвижен и пропитан влагой. Я ощутил запах стирального порошка и чего-то вроде подгнивших фруктов. Из щели между дверью и косяком ухала музыка с мощными басами.
Подкравшись к двери вплотную, я заглянул внутрь. В отделанном филенчатыми панелями офисе было полутемно. Стеллажи с какими-то бумагами, большой дешевый канцелярский стол, а за ним какой-то лысый толстяк, ерзающий туда-сюда на поворотном офисном кресле – голова запрокинута назад, глаза на красной физиономии крепко зажмурены. Его штаны болтались у пола на одной лодыжке. На коленях перед ним стояла женщина, голова которой моталась взад-вперед с размеренностью поршня паровой машины. Стройная, молодая, черная – я дал бы ей не больше семнадцати. Одну руку он запустил в ее сальные волосы, а другой так крепко вцепился в подлокотник кресла, что я видел проглядывающие сквозь жир напрягшиеся жилы.
С угла стола свисала засаленная двадцатка.
Я пинком отбросил кирпич и резко распахнул дверь. Когда та с лязгом ударилась в стену, глаза толстяка моментально распахнулись. Долгую секунду он таращился на меня, а девушка невозмутимо продолжала трудиться. Наконец его рот округлился черной дырой, и он выдохнул: «О боже!»
Девица прервалась ровно настолько, чтобы отозваться: «А ты как думал, малыш?» А потом опять занялась своим делом. Я шагнул в комнату в тот момент, когда он отпихнул девицу от своего паха. Мельком углядев ее лицо, я увидел у нее в глазах совершеннейшую пустоту. Девица явно чем-то здорово вмазалась. «Блин, малыш», – только и пролепетала она.
Толстяк неуклюже выпрямился и вцепился в штаны, тщетно пытаясь попасть ногой в штанину и избегая встречаться со мной взглядом.
– Только не говори моей жене! – поспешно бросил он мне.
Девица постепенно начала понимать, что они не одни. Встала, и я понял, что передо мной далеко не ребенок. Лет двадцать пять, пожалуй, – грязная, с налитыми кровью глазами. Утерла рукой рот, когда мужик за столом наконец сумел натянуть штаны.
– Это засчитывается, – объявила она, протягивая руку за двадцаткой. Проходя мимо, улыбнулась мне – серые зубы, изъеденные крэком
[37] губы… – Шанель меня звать, – представилась она на ходу. – Просто поспрошай на районе, если захочется того же самого.
Я дал ей пройти, зашел внутрь и закрыл за собой дверь. Толстяк возился с ремнем, натягивая его посильнее, чтобы продеть язычок. Лет сорок, подумал я. А может, и все пятьдесят. Трудно было понять со всем этим липким по́том, жиром и сверкающим розовым скальпом. Я внимательно следил за его руками и ящиками письменного стола. Если там и был ствол, то у него явно не было намерения кидаться к нему. Но, облачившись в штаны, толстяк явно почувствовал себя поуверенней. В нем уже понемногу пробуждался гнев – пока что сдержанный, но в любой момент готовый окончательно проснуться.
– Чего вам надо? – резко спросил он.
– Простите, что побеспокоил, – отозвался я.
– Угу, нормально так… Работаете на мою жену? Передайте ей, что зря пыжится.
– Я не знаком с вашей супругой.
