– А ну вали вон отсюда! – заорала она. – Не лезь к детям!
– Мэм, – внушительно сказал я. – Я не намереваюсь ни к кому лезть. Я ищу номер семьдесят девять. Может, вы сможете мне помочь.
Тетка призадумалась, наморщив веки и поджав губы. Мальчишка по-прежнему свисал у нее из-под мышки, переломившись в поясе и покорно опустив к земле руки и ноги.
– Номера тут особо не в ходу, – наконец произнесла она. – Кого ищешь-то?
– Зебьюлона Фэйта.
Голова отрицательно покрутилась на обрубке шеи:
– Первый раз слышу.
– Белый. Лет за шестьдесят. Худой.
– Неа. – Тетка начала поворачиваться.
– У его сына рыжие волосы. Лет двадцать пять. Здоровенный такой кабан.
Она повернулась на одной ноге, опустила висящего мальчишку на землю, придерживая за запястье. Тот сейчас же подхватил свою палочку и столкнул куклу с покрышки. Девчонка подняла руку и разрыдалась, размазывая слезы по грязной мордашке.
– Этот рыжий, – произнесла тетка. – Уже реально достал.
– Достал?
– Пьет. Воет на луну. Напьется и палит по пустым бутылкам. Уже целую гору набил, в десять футов вышиной! Тебе чего от него надо?
– Он мертв. Я ищу его отца.
Это не было ответом на вопрос, но вроде ее удовлетворило. Цыкнув зубом, она мотнула головой на дорогу.
– Сразу за поворотом увидишь отходящую вправо колею. Там еще к дереву круглая форма для пирога приколочена, если чё. Это как раз то, что тебе надо.
– Спасибо, – сказал я.
– А к детишкам не лезь!
Выхватив у парнишки куклу, великанша сунула ее девчонке, которая, размазывая локтем слезы, тут же чмокнула пустое пластмассовое личико и ласково погладила крошечной ручонкой торчащие вкривь и вкось пучки синтетических волос.
* * *
В прибитой к дереву жестяной форме для пирога зияли семь дырок от пуль. Колея была почти неразличима, прикрытая массивным деревом с этой самой жестянкой и высокой, по колено, травой, которая росла между вмятинами от колес. Куда бы она ни вела, я сомневался, что там часто бывали. Объехав дерево, я остановил машину вне видимости от дороги. Едва выбрался из машины, как запах места усилился – густой дух застоявшейся воды, неподвижного воздуха и сырой земли. Колея загибалась влево, исчезая за торчащим на манер лопаточной кости возвышением из зелени и гранита. Я вдруг засомневался в разумности своего приезда сюда. Дело было в тишине. Некоем чувстве молчаливого ожидания. Какая-то хищная птица крикнула вдали, и я стряхнул это ощущение.
Земля была топкой, следы от шин свежие. Стебли травы посреди колеи сломаны и примяты. День или два назад, предположил я.
Придерживаясь левой стороны, я подошел к повороту и прижался плечом к гранитному уступу. Колея резко сворачивала влево, обратно в заросли деревьев. Я отважился выглянуть, отдернулся назад, а потом посмотрел опять и внимательно изучил «дыру шо пипец» Зебьюлона Фэйта. Жилой трейлер был совсем старый, наверняка как минимум тридцатилетний, что по трейлерным годам все триста. Он покоился на подставках из шлакобетонных кирпичей, заметно покосившись набок. Ни электрических проводов, ни телефонной линии. Безжизненная скорлупа.
Машины тоже не было видно, так что вряд ли внутри кто-нибудь был. Тем не менее подходил я с осторожностью. Жилой прицеп и впрямь был здорово пошатанный. Либо кто-то привез его сюда новым в какие-то незапамятные времена, либо же приволок со свалки не далее как в прошлом году. Но в любом случае трейлер был обречен торчать здесь до той поры, пока земля не ухитрится поглотить его. Стоял он посреди кое-как расчищенного пространства между деревьями. Задняя часть сплошь заросла плющом. Гора битых бутылок, на которых упражнялись в стрельбе, оказалась скорее высотой фута в два, чем в десять.
По траве было видно, что здесь недавно стояла машина.
Скользкие ступеньки вели на покосившийся деревянный квадрат перед входом, который заметно просел под ногой, когда я поднялся на него. Единственный пластиковый стульчик, еще пустые бутылки в траве. Глянув в окно, мельком углядел вспухший и пошедший лоскутьями виниловый пол, какую-то ветхую мебель, словно подобранную на свалке. Кольцо пивных бутылок на кухонном столе, контейнеры от купленной навынос готовой еды, ворох лотерейных билетов на стойке…
Я подергал дверь – заперта, – после чего обошел трейлер, наступая на выброшенную мебель и прочий мусор. С обратной стороны он выглядел точно так же, как и спереди, единственным отличием, если не считать плюща, оказался лишь переносной дизель-генератор под обвисшим брезентом, придавленным кирпичами по краям. Я заглянул в окна. Две спальни – одна совершенно пустая, другая с пружинной кроватной сеткой и матрасом на полу. Имелась тут еще и крошечная ванная комната, с тюбиком зубной пасты на полочке и стопкой порножурналов на стульчаке. Еще раз заглянув в главную комнату, я приметил телевизор с комнатной антенной, видеомагнитофон и стопку кассет, пепельницы и пару бутылок водки на полу.
Это был натуральный клоповник – место, пригодное лишь для того, чтобы спрятаться в нем от всего остального мира, что имело смысл, если вы человек вроде Зебьюлона Фэйта. Мне хотелось немедленно вломиться внутрь и все там разгромить. Мне хотелось сжечь его до основания.
Но я знал, что еще вернусь, так что подавил в себе это желание.
Не хватало еще его спугнуть.
* * *
Я двинулся обратно в сторону фермы, ощущая тепло и свет низкого солнца у себя на лице. Позвонил Робин, наговорил кучу ничего не значащей чепухи и сказал, что встречусь с ней завтра. Не упоминая Зебьюлона Фэйта. Некоторые вещи лучше проделывать по-тихому, и я не хотел ее втягивать. Не хотел – и точка. Выключил телефон и сильней придавил педаль, догоняя палящее оранжевое марево. День умирал, и оставалось только гадать, что еще он заберет с собой.
Пикап отца я приметил еще издали – он стоял прямо в конце подъездной дорожки Долфа. Я остановился сразу за ним и вылез. Отец за рулем был в старой одежде, выгоревшей на солнце. Рядом с ним сидела Мириам. Вид у нее был усталый.
Я прислонился к окошку с опущенным стеклом и спросил:
– Ну как тут?
– Она не разговаривает с нами, – сказал отец.
Я проследил направление его кивка и увидел в боковом дворике Грейс – босиком, в линялых джинсах и белой майке. В мягком вечернем свете она выглядела очень твердой, очень поджарой. В ста футах от нее возвышалась мишень для стрельбы из лука. Композитный спортивный лук со всеми его шарнирами и блоками казался в ее руках просто огромным. Я посмотрел, как она натягивает тетиву, отпускает. Стрела мелькнула, как мимолетная мысль, и воткнулась в самый центр. Оттуда уже торчали еще шесть стрел – плотный пучок стеклопластика, стали и ярких хвостовых перьев. Грейс тут же вставила в тетиву следующую стрелу, стальной наконечник сверкнул на солнце. Когда та метнулась к мишени, мне показалось, что я ее слышу.
