Иноземцы подошли к стенам Капуи. Венгерское войско не было подготовлено к осаде крепости, поэтому Лайош обошёл город и направил армию в сторону Беневенто. Чтобы замаскировать этот манёвр, король приказал Никколо Гаэтано атаковать кавалерией и ломбардцами плацдарм на реке Волтурно. Гаэтано не стал сразу нападать, а послал несколько отрядов лёгкой кавалерии и пехоты вдоль реки в сторону Ортичеллы – в обход противника. Они успешно переправились вброд и неожиданно ворвались в тыл правого фланга неаполитанцев. Те попытались оттеснить неприятеля к реке, венгры же, наоборот, попробовали освободить место для своей пехоты, продвигающейся по воде.
Завязалось ожесточённое сражение. Кавалерия билась без какого-либо перевеса на той или другой стороне. Армии Людовика удалось слегка оттеснить противника. Венгерская же кавалерия от перехода и первой атаки заметно устала. Никколо Гаэтано выстроил английских лучников в реке – и те обстреляли конницу неаполитанцев. Испуганные раненые лошади стали сбрасывать рыцарей и создали хаос. Людовик Тарентский мужественно пытался изменить ход сражения, но было уже поздно: подошедшие свежие силы графа опрокинули измотанных неаполитанцев. Ряды их дрогнули, и вскоре всё войско распалось на отдельные части и было вынуждено отойти.
Людовик только к ночи присоединился к отступившему войску. Верные своему принцу рыцари собрались, чтобы обсудить создавшееся положение и оценить позицию войск и приготовления к защите Неаполя, а также рассмотреть все возможные шаги, которые следует предпринять при таких печальных обстоятельствах. Импровизированный военный совет, исходя из создавшейся ситуации, решил, что сопротивление бессмысленно, даже если бы удалось выиграть время и перегруппироваться. Казна была пустой, резервов не было. Противник же ожидал значительное подкрепление, которое маршем уже шло из Венгрии.
Неаполь был плохо укреплён, а гарнизон являлся слишком малочисленным, так что оставаться в королевстве было для Джованны равносильно самоубийству. Поэтому было решено распустить остатки войска и начать подготовку к будущему отступлению. Людовику пришлось отдать соответствующий приказ, но к нему вернулась бодрость, а вместе с ней и оптимизм. Он послал несколько гонцов к супруге, чтобы сообщить о создавшемся положении, о том, что он не в состоянии удержать Неаполь и о дальнейших шагах. В общем, энергичный и талантливый Людовик, несмотря на неудачу, был убеждён в конечном успехе.
А Карл Дураццо хотел перехитрить всех: с одной стороны, он думал, что у него достаточно сил, чтобы оказать сопротивление венгерской армии, с другой – решил пойти против принцессы, рассчитывая, что сможет быстро набрать достаточное количество сторонников, которые предпочтут его королеве, а тем более – варварам из Венгрии.
Прежде всего он тайно стал поддерживать связь с венгерским лагерем. Но самоуверенность герцога и отсутствие мудрости, присущей правителям, не позволили ему придумать что-нибудь более существенное для достижения своих целей, так что он ограничился лишь плетением банальных интриг, бессознательно забывая, с кем имеет дело, и не особо разбираясь в выборе сторонников.
Глава XV
Джованна находилась под давлением этой сложной ситуации, в которой оказалась после смерти короля Роберта. Она не знала, кому доверять, так как столкнулась с массовой изменой. Ей не хотелось войны – она мечтала хоть как-то урегулировать ситуацию и уединиться в Провансе, отойдя от королевских дел.
Но для этого надо было в первую очередь спасти королевство от разрушения. Внутренние убеждения не позволяли ей просто так оставить престол, выторговав взамен спокойствие и тихую старость. Джованна интуитивно понимала, что для того, чтобы остаться на троне, необходимо время, и так ей в голову пришло мудрое и единственное правильное решение. Она вызвала всех генералов и всё дворянское сословие на совещание. Когда-то её отец обращался к массам через придворного мудреца, но в данном случае молодая королева лично обратилась к собравшимся.
Природа щедро одарила эту женщину: её лицо было прекрасно, причём не только изящными очертаниями – оно пленяло и изумляло редким сочетанием силы и величия. Весь облик её дышал спокойствием и решимостью. Она стояла, стройная и статная, прощаясь с привычной и хорошо сложившейся жизнью, не зная ещё, что ждёт впереди. Её светлые волосы развевались от морского бриза, в глазах был странный огонь, а речь была взвешенной, но эмоциональной. Собравшиеся в молчании слушали Джованну, которая с каждым своим словом завоёвывала их сердца:
«…опасность, которая угрожает столице из-за нашествия короля Венгрии, сейчас почти у наших ворот. К сожалению, я не могу оказать достойный отпор тем, кто несправедливо обвинил меня в страшном преступлении. Обвинение не может вызвать симпатии к вашей королеве, которая в расцвете своей юности стала жертвой обстоятельств и несчастий. Я приняла решение покинуть королевство, чтобы заявить о своей невиновности проводнику Бога на земле, как это известно самому Господу на небесах, и для того, чтобы просветить весь мир о той поддержке, которую мне оказал сам Всевышний. Доброта и злость – это различия, идущие с небес, как счастье или бедствия человечества. Если бы мы были глухи к голосу добрых чувств, справедливость на земле была бы вырвана с корнем. Я хочу спасти людей, поддерживающих меня, от страданий, спасти от унижений, на которые мадьяры могут обречь вас. Я считаю, что могу избавить вас от этого, если вы официально отречётесь от верности ко мне, поскольку ни один из вас не должен пострадать от того, что защищал меня с оружием в руках, так как я не имела ещё достаточно времени и сил, чтобы проявить себя в пользе для вас, и пока только ношу титул королевы, но не являюсь ей. Я, Джованна Неаполитанская, публично снимаю с вас присягу о верности и прошу не оказывать сопротивления Лайошу, королю Венгрии, а также требую, чтобы вы добровольно передали ему ключи от своих замков до того, пока он сам пошлёт к вам своих вестников или оповестит вас трубами. Этим вы подвергнете себя ненужной опасности и впоследствии станете жертвами его мести…»
После этих слов воцарилось молчание, а затем произошла одна из самых трогательных сцен, которой до того дня не знало человечество. Пришедшие на ассамблею люди, самые разнородные по возрасту и характеру, закалённые в сражениях воины, суровые рыцари, все до единого дворяне и простой народ, опустив голову и не скрывая слёз, одновременно преклонили колени перед Джованной. После чего из толпы послышались крики, призывающие её остаться в Неаполе, клятвы верности, клятвы бороться за неё до конца, рискуя своими жизнями и жизнями своих детей. История ещё не видела, чтобы женщина получила столь явную поддержку как от молодых, так и от поседевших дворян, доживающих свой век. Это было первое проявление могущества юной королевы, показавшее, что на трон со временем взойдёт достойный и мудрый правитель. Поставленная в тяжёлые жизненные условия, окружённая изощрёнными в лукавстве врагами, она понимала, что в этой ожесточённой борьбе ей необходимо прежде всего терпение и самообладание.
Вся аристократия города пришла во дворец попрощаться с ней, и каждый, будь то мужчина или женщина, пытался дотронуться до её рук, поцеловать их. Затем, рыдая, люди пошли провожать королеву на причал. Гордо подняв голову, она вытерла слёзы и, призвав на помощь всю свою волю, постаралась принять как можно более спокойный вид. Джованна стояла на палубе, ёжась от холода и сырости, и грустно смотрела на провожающих. Она не знала, сможет ли вернуться на родину, не видит ли своё королевство в последний раз. Между тем корабль удалялся, мерцающие огни факелов постепенно растворялись во мраке ночи. Но Джованна всё не уходила с палубы – ей хотелось как можно дольше дышать родным воздухом, чтобы запомнить его.
