Лайош, рассеянный и озабоченный, в сопровождении охранника бродил по Замку Нуово и с любопытством рассматривал расставленные на полках золотые безделушки. Телохранитель следовал поодаль от своего господина, чтобы не попадаться тому на глаза. Неожиданно король вспомнил о существовании своего племянника, вызвал посыльного и приказал немедленно доставить малыша к нему. Затем монарх проследовал в библиотеку, обвёл взглядом тысячи книг и рукописей. Заметив на столе с письменными принадлежностями исписанные бумаги, он подошёл, поворошил их клинком, пробежался глазами, вчитываясь, и со злостью смахнул всё на пол. Затем завоеватель поспешно двинулся к выходу, но остановился: резко обернувшись, он приказал слуге собрать документы и положить обратно.
Ребёнка Джованны и Андрея привезли из Замка дель Ово. Лайош взял Кароберта на руки, повертел из стороны в сторону и тотчас передал прислуге. Правитель решил, что в Неаполе мальчик не будет в безопасности, а потому отослал его в Венгрию – в Замок Вишеград, чтобы с младенческих лет предоставить чужим рукам, лишая материнской любви. Там для него была приготовлена скромная комнатушка, достаточная для того, чтобы выжить, но не для того, чтобы расти так, как подобает принцу.
Хотелось бы также обратить внимание читателя на интересную деталь. Начинать или не начинать войну – этот вопрос даже не подлежал обсуждению, ибо месть за убийство Андрея была прекрасным предлогом для начала военных действий. Но то, начинать ли операцию немедленно или подождать, зависело не столько от мнения советников короля, в большинстве своём, являющихся сторонниками немедленного вторжения, сколько от предсказаний астролога. Поэтому начало кампании было определено по совету звездочёта, с безмятежной ясностью пояснившего, что Марс, под покровительством которого находилась Венгрия, был на подъёме 3 ноября до восхода солнца, Скорпион же был на девяти градусах. Марс стоял в десятом доме, который назывался «королевским», лицом к Юпитеру, покровительствующему Неаполю, и Венере, приносящей удачу… Естественно, ни сам король, ни члены военного совета ничего не поняли. Но всё же государь был доволен, что совершил таинство астрологического прогноза, из которого уразумел лишь конкретную дату и слово «успех», которые зиждились на прочных основах мироздания.
Не буду приводить детали этого прогноза, поскольку он был весьма объёмным, ведь речь всё-таки шла о войне, но отмечу, что Бог расставляет на небесной сфере мерцающие маяки провидения, которые, несмотря на кажущуюся покорность, отражают нашу жизнь. Одни ищут у них одобрения, поддержки или даже спокойствия для своей совести, другие молча созерцают, озарённые светом далёкой мечты, а третьи настолько поглощены повседневными хлопотами, что не обращают никакого внимания на расположение светил.
Глава XVI
На следующий день после описанных событий ужас, который принёс Лайош со своим приходом в Неаполь, и весть о жестоком убийстве герцога достигли юной Марии, герцогини Дураццо. Растерянность овладела несчастной – она не ожидала такого поворота событий, рассчитывая, что встреча Карла с королём Венгрии урегулирует все разногласия и обеспечит безопасность. Можно даже сказать, она ждала встречи с Лайошем с определённым любопытством, так как тот когда-то был одним из претендентов на её руку. Но весть о подлом убийстве мужа так напугала младшую сестру Джованны, что она, собрав небольшую котомку и схватив детей, незамедлительно покинула дворец.
Дождавшись темноты, крадясь от дома к дому и скрываясь в тени деревьев, Мария направилась к монастырю Святого Креста, молясь о спасении детей от «мадьярского демона». В промозглой сырости ночи, без вещей и пищи, молодая женщина с двумя малышами на руках бежала по опустевшим улицам Неаполя – города, в котором совсем недавно была королевой. Сейчас ею владел лишь материнский инстинкт, направляющий её в поисках хоть какого-нибудь убежища.
Рискуя собственной жизнью, монахи предоставили ей временный кров, так как венгерские солдаты обыскивали все дома. Поэтому через день, вновь дождавшись сумерек и изнемогая от усталости, Мария с детьми прокралась в заброшенный замок одного из своих дальних родственников из семьи Таранто. Дворец, судя по всему, был полностью разграблен – ворота открыты настежь, всюду валялись осколки стёкол, сломанная мебель, порванная одежда. На террасе лежал труп собаки – на застывший оскал пса зловеще падал лунный свет.
Двери замка были распахнуты, но герцогиня, то ли испугавшись мрака этого заброшенного места, то ли опасаясь встретить бандитов, медлила. Прислушиваясь к тишине, она в нерешительности стояла на лестнице, но тело её ослабело от неодолимой усталости и страха, а ноги ныли от долгой ходьбы. Ей хотелось накормить голодных детей, поесть самой, лечь в тёплую постель и уснуть. Мария осторожно поднялась по ступенькам и зашла в первую же гостиную. Постепенно её глаза освоились с темнотой, она стала различать предметы. Увидев светильники, она зажгла один из них – из мрака выступил огромный стол, заваленный остатками еды. Она аккуратно положила новорождённого на стоящий рядом стул, молча указала старшей дочери, Джованне, на еду и стала торопливо есть. На стенах когда-то роскошного зала зашевелилась её тень: одна из самых титулованных женщин мира в порванном грязном платье стояла над остатками пиршества своих врагов и доедала объедки, забыв обо всём.
«Nihil contemnit esuriens»
[23], – прошептала девушка, вдруг вспомнив слова древних. Неожиданно с улицы послышался какой-то звук, вернувший её к действительности. Она, как хищница, замерла и подняла голову, прислушиваясь к каждому шороху. Дочь смотрела на неё заплаканными глазами, прекратив есть, младенец безмятежно спал. Мария достала из котомки острый кинжал и отодвинула Джованну. Девочка молча подчинилась, инстинктивно чувствуя опасность.
Затушив свет, женщина на цыпочках прокралась к стене и спряталась за распахнутыми створками дверей. Снаружи была непроглядная тьма, в нескольких местах виднелось зарево пожаров. Вид вымерших домов без единого огонька и гнетущая тишина усугубляли и без того ужасное состояние беглянки. Вдалеке время от времени раздавался пьяный смех, разрывающий жуткое безмолвие. Измученная молодая женщина, умирая от усталости и холода, всё же решила вернуться назад. Она сотворила беззвучную молитву, шевеля одними губами, но, даже молясь, чувствовала, что нет в ней уверенности и веры. Постояв несколько минут, Мария успокоилась, но не стала больше зажигать светильник и вновь подошла к столу. Положив кинжал рядом с собой, она продолжила прерванную трапезу.
Немного насытившись, девушка решила пойти к друзьям, которые не относились ни к семье Дураццо, ни к Таранто, так что были шансы, что они находятся в своём замке и их не коснулись репрессии Лайоша. Она подняла опрокинутое кресло, села в него, усадила Джованну к себе на колени. Обняв дочь, юная мать закрыла глаза, пытаясь вздремнуть, но было очень холодно… Завёрнутый в одеяло ребёнок проснулся и стал плакать. Мария взяла драгоценный свёрток на руки, и малышка, тихонько посапывая, вновь уснула.
Герцогиня решила всё же попытаться найти друзей, а в случае чего вновь вернуться в замок. Дворец её знакомых был совсем близко – там она могла получить кров и пищу, а может быть, даже помощь и содействие для бегства в Прованс.
