Перед въездом в Авиньон молодую правительницу с почестями встретил торжественный кортеж, состоящий из муниципальной администрации, многочисленных горожан, представителей различных религиозных обществ, священников, а также полной Коллегии кардиналов из восемнадцати человек, одетых в парадные мантии и традиционные шапочки. К процессии присоединились Людовик Тарентский, епископ Флоренции и новоиспечённый канцлер Прованса Николас Аччьяйоли со своей свитой. Сама Джованна восседала на белоснежной лошади, чья сбруя была украшена лазурью и золотом. Королева была в нарядном красно-малиновом платье и пурпурной мантии, обсыпанной геральдическими золотыми лилиями, на плечах которой блестели кресты Иерусалима. В руках, которые поражали красотой и изяществом линий, она держала монархическую державу и скипетр, а голову венчала открытая золотая корона. Слуги в великолепных сюртуках, следующие за госпожой на довольно большом расстоянии, чтобы ни в коем случае не загородить её собой, несли над правительницей государственный навес – богато украшенную квадратную раму с узкими краями, на каждом углу которой возвышались инкрустированные драгоценными камнями золотые столбы, символизирующие королевскую власть.
Все улицы и балконы были украшены гирляндами из цветов, а по обе стороны дорог красовалась нарядная знать. В тот день поглазеть на невиданное шествие вышли даже простолюдины – они были в самых лучших своих одеждах, которые иногда даже передавались из поколения в поколение. Процессию забрасывали цветами, а народ приветствовал Джованну, выкрикивая слова любви и восхищения. Представители почти всех европейских держав были очарованы юной королевой не меньше.
Кавалькада проследовала по узким улицам Авиньона и остановилась у монастыря Урсалинес – резиденции всех неаполитанских королей. Там достойно приняли высоких посетителей: гостям подали вино и лёгкие закуски, а кардиналам предоставили помещение для отдыха, чтобы те могли набраться сил перед официальной церемонией и приёмом у папы.
Когда Джованна вошла в папскую консисторию, Климент VI уже восседал на возвышении в своём красно-малиновом кресле, украшенном золотом. Понтифик был облачен в бело-серебристую альбу, а на голове красовалась тройная корона, которую полагалось надевать лишь в самых торжественных случаях. Полукругом вокруг него расположились кардиналы. По обе стороны зала стояла знать, а также послы различных держав – среди них можно было видеть и посла Лайоша, который должен был требовать немедленного смещения королевы, а также её голову.
Джованна вошла следом за двумя кардиналами, за ней следовала группа её придворных. Стоит отметить, что двери в помещение были открыты, поскольку пришла женщина, – будь это мужчина, они оставались бы закрытыми. Папа скорее был одним из самых галантных рыцарей того времени, чем высшим священником. Он с трудом сдержал эмоции, когда увидел великолепную неаполитанку, преклонившую колени при входе в зал, после – в его середине, и в третий раз – у его ног, чтобы поцеловать крест, вышитый на туфлях. Затем, благодаря королевскому статусу, ей было разрешено поцеловать его руку, сам же понтифик, поднявшись, облобызал её в губы. После обмена традиционными изъявлениями покорности со стороны гостьи и словами отеческого покровительства с его, папа усадил её в кресло по правую руку от себя, установленное чуть ниже его трона, а под ноги королеве положили подушку красно-малинового цвета.
Людовик Тарентский последовал той же процедуре преклонения, поцелуев ног и губ, так как тоже был королевского рода, а Николас и все остальные встали поодаль и были просто представлены папе. Далее была оглашена цель приезда Джованны, и королеву препроводили на Священную ассамблею. Когда она сошла с кресла, направившись в указанном направлении, весь зал с восхищением повернулся в её сторону: присутствующие не могли оторвать взгляда от стройной фигуры этой статной женщины, её королевской осанки и нежных черт лица, так что она моментально завоевала сердца всех.
Глава XVII
То, что произошло на самой Ассамблее, сложно передать, ведь королева предстала там во всём своём великолепии и блеске, при этом продемонстрировав поистине цицероновское ораторское искусство, чем собравшиеся были искренне восхищены.
Присутствующие на заседании застыли в восторженной почтительности. Трое пожилых судей сидели за широким столом с бесстрастным видом, который не выражал ни страстей, ни эмоций и вполне соответствовал их высокому положению. В центре находился председатель судебной коллегии, Антонио да Фоглиано, – полный человек с добродушным, но всё же несколько надменным выражением лица.
После того, как члены Ассамблеи собрались в зале, а герольд призвал к тишине, судебный клерк, соблюдая все формальности, ознакомил публику с рассматриваемым делом и прочёл обвинительный акт. После этого слово было предоставлено обвинителям – представителям венгерской короны, которые являлись потерпевшей стороной и, согласно заведённому правилу, должны были нести расходы по сбору доказательств и показаний. Выступление мадьяров было вялым: вместо описания обстоятельств дела и приведения доводов против обвиняемой они ограничились лишь перечислением собственных домыслов и персональных оскорблений в адрес Джованны. Таким образом, Ассамблее были переданы сомнительные показания сомнительных людей – было видно, что те и не рассчитывают выиграть дело.
Затем на подиум вызвали двух врачей, участвовавших во вскрытии Андрея, – это были Бартоломео де Маливерис и Паоло Трамалиус, а также присутствующий при этом нотариус Гвидо де Курвиачо.
– Мы, хирурги Бартоломео де Маливерис и Паоло Трамалиус, сорока трёх и сорока семи лет соответственно, жители Неаполя с рождения. Волей Божьей, а также разрешённой судом практикой, подразумевающей возраст хирургов старше тридцати лет, а также проживающие не менее двадцати лет в месте совершения преступления, проводили посмертное вскрытие Андрея Венгерского, герцога Калабрии, после чего передали суду письменное заключение, заверенное нотариусом Гвидо де Курвиачо, – сделал короткое вступление Паоло Трамалиус.
– Согласно данным осмотра тела и вскрытия, смерть Андрея наступила в результате полного повешения верёвкой с одной петлёй, что подтверждается показаниями свидетельницы. Прижизненные ссадины и кровоподтёки на теле и лице жертвы свидетельствуют о том, что между жертвой и убийцами происходила борьба. При вскрытии также обнаружены разрывы грудных мышц и гематомы, кровоизлияние в глазные яблоки, переломы подъязычной кости и костей гортани. Также стоит отметить, что от тела исходил сильный запах спиртного. Как я упомянул выше, подробное описание вскрытия и наше заключение, заверенное нотариусом, было передано Ассамблее, – закончил доктор Трамалиус.
Председатель молча обвёл взглядом аудиторию, поднёс ко лбу платок и промокнул пот, а затем тяжело опустил голову, будто пытаясь вспомнить очерёдность судебного протокола. От затянувшегося молчания в зале начались разговоры, которые постепенно слились в единый гул… Судья поднял руку, призывая к молчанию, – и все утихли. Сидевший у стены клерк поднялся и вызвал адвоката Джованны.
Адвокат, высокий мужчина с весёлым и уверенным взглядом, легко подскочил и направился к подиуму. На миг остановившись, он повернулся в сторону своих венгерских оппонентов.
