– Ах, Джованна, что Вы здесь делаете? Да, я же заболел, я вспомнил… Странно, через столько сражений прошёл и ни разу не был серьёзно ранен, ванна же погубила меня… Выходит, Господь решил не даровать мне славную смерть на поле боя, – сказал он с вымученной улыбкой на лице, – и теперь не спастись мне от шуток друзей. Стоило столько лет воевать, чтобы умереть, как священник, – в постели… Дайте мне, наконец, воды, совсем во рту пересохло.
Джованна молча кивала, стараясь не показывать своих переживаний. Слёзы душили её. Женщина чувствовала, что любое произнесённое сейчас слово вызовет рыдания, а от сострадания и ужаса движения давались ей с трудом. Супруг взял её руку и прижал к своим губам: Бог, без воли которого ничего не происходит, по-своему услышал молитвы королевы, дав им возможность попрощаться.
Прислуга принесла воду. Король с жадностью осушил бокал, но после почувствовал такую слабость, что на лбу его выступили крупные капли холодного пота. Королева испугалась, что он вновь потеряет сознание.
Печально посмотрев на Джованну, Людовик неожиданно прошептал:
– Великой милостью Божьей Вы всё это время были рядом со мной. Мне не хочется Вас покидать, моя королева, но меня зовут наши маленькие девочки… Я видел их во сне, в каком-то подлинно райском местечке…
Он слабо улыбнулся, всё ещё сжимая её руку.
Джованна еле сдерживалась, комок в горле мешал ей говорить, так что она лишь через силу улыбалась и кивала. Людовик, собравшись с силами, глубоко вздохнул и произнёс с возрастающим возбуждением, характерным для сильного жара:
– Мы сделали всё, что было в наших силах. Вы должны закрепить то, что успешно выполнено нами. In manus tuas Domine, commendo spiritum meum!
[32]
Потом на мгновенье он замер, сильно побледнев. Его вырвало, глаза запали, король потерял сознание. Из полуоткрытых губ толчками вырывалось хриплое дыхание. Через некоторое время у несчастного вновь поднялся жар, но он не бредил, а лишь тихо стонал. Полдня врачи пускали ему кровь и делали различные процедуры, но прогнозы не были обнадёживающими.
Джованна не отходила от мужа ни на секунду. К утру жар отступил, тело стало охлаждаться. Людовик больше не страдал, но жизнь его быстро угасала: к полудню 26 мая 1362 года сердце доблестного воина перестало биться. В эту минуту отчаяния Джованна, которая до сих пор сдерживалась, не смогла противостоять горю: слёзы градом потекли по щекам бедной женщины. Она бросилась на колени, целуя застывшее лицо любимого, а затем погрузилась в молитву, отдаваясь в руки Господа, как делала всегда в тяжёлые минуты жизни, которых выпало на её долю так много, что страдания уже стали привычными.
Людовик Тарентский, которого отличала как внешняя красота, так и душевная, был верным спутником Джованны, бесстрашно защищавшим её и королевство. Вдова, согласно установленным траурным традициям, сорок дней не выходила из затемнённой комнаты.
Орден Узла, учреждённый Людовиком, тяжело пережил смерть основателя. Рыцари должным образом почтили память своего бесстрашного предводителя и друга, поклявшись соблюдать традиции сообщества и присягнув в верности его супруге.
* * *
Последним важным публичным актом Климента VI было представление Людовика Тарентского к коронации, а последним актом его преемника, Иннокентия VI, стало торжество в честь этого принца в папской часовне в Авиньоне. Но после смерти Иннокентия кардиналы были так же озадачены своим выбором верховного понтифика, как и после смерти Климента.
После многих часов раздумий папой единогласно был избран человек, который не был членом ни Священной коллегии, ни прелатства. Новым понтификом стал Уильям де Гримуар, настоятель монастыря Святого Виктора Марселя, человек с чистой моралью, мудрый и добродетельный. В момент своего избрания Уильям де Гримуар, который взял себе имя Урбан V, находился в Неаполе, куда его отправили для выражения соболезнований Джованне в связи с кончиной Людовика. В реальности же ему было поручено наблюдать за поведением правительницы и сообщать обо всех её делах папскому двору, который собирал информацию со всех королевств от «святых шпионов». Однако результат его наблюдений за характером и управлением королевы в тот период оказался для неё почётным и благоприятствующим. Во время пятимесячного проживания настоятеля при дворе королева целиком завладела его дружбой, заслужив беспримерное уважением, так что, когда Гримуар стал папой, он продвигал её интересы так же усердно, как это делал Климент VI, удостоив эту удивительную женщину таких почестей, каких ещё не видела ни одна представительница её пола.
После смерти Людовика Тарентского Джованна отправила Аччьяйоли в Мессину, чтобы заключить перемирие с Федериго Сицилийским. Он должен был вернуться в Неаполь с таким количеством войск, какое мог собрать, чтобы противодействовать интригам королевских родственников. Как только принц Таранто узнал о смерти Людовика, он поспешил в Неаполь под предлогом оказания помощи Джованне. Но на самом деле хитрец был преисполнен надеждой на то, что правительство теперь будет служить его корыстным интересам.
Королева прекрасно понимала, что Федериго пытается влезть в управление страной и всячески противостояла этому, тем более что все остальные бароны были рады её правлению: их благосостояние росло, Джованна обеспечивала им мирную жизнь, так что им вовсе не хотелось что-то менять. В общем, принц Таранто убедился в тщетности своих надежд и, огорчённый, удалился в собственные земли.
Глава XXII
Проходило время, и всё королевское окружение боялось, что Джованна не сможет долго в одиночку и без посторонней помощи контролировать горячие головы своих неаполитанских родственников. Придворные с тревогой и надеждой ждали, чтобы правительница вновь вышла замуж и родила ребёнка, который стал бы законным наследником престола. Поэтому Королевский совет настоятельно рекомендовал ей заключить новый союз по истечении вдовьего срока, который был определён традицией.
Иоанн Французский первым предложил ей в мужья своего сына Филиппа, герцога Турского, причём ещё до уведомления неаполитанского двора он лично отправился в Авиньон, чтобы заручиться поддержкой Урбана V относительно этого брака, выгодного как Франции, так и Неаполю. Но излишняя молодость герцога Турского, который был на целых двенадцать лет моложе королевы, на взгляд Джованны, представляла непреодолимый барьер для создания такого альянса: появление на престоле мальчика, вероятно, лишь увеличило бы проблемы, которые она стремилась предотвратить. Также у неё не было уверенности в том, что принц и французский двор будут соблюдать все условия брака. Джованну беспокоил и тот факт, что, увидев на престоле неопытного юношу, её родичи возобновят посягательства на корону. Среди претендентов были уже знакомые нам лица – король Венгрии и, как и всегда, дом Дураццо. Поэтому при рассмотрении кандидатур предпочтение отдавалось не столько происхождению мужчины, сколько подходящему возрасту.
Эти вопросы обсуждались на Королевском совете в течение многих дней. Как всегда, никого не интересовало счастье самой Джованны – главным было то, какая партия окажется выгоднее для страны.
