– Benedicite, mes filz! Благословляю вас, дети мои, – сказал папа Карлу и его окружению с той великодушной учтивостью, которая явно показывала, что их время вышло. – Помни, Карл, что тебе даны руки, чтобы держать оружие и уничтожить наших врагов, мне же даны душа и язык, чтобы славить Господа нашего и благословить тебя на Святую войну.
То нервное раздражение, в которое его привёл вид понтифика, а также мысли о том, что он наделал и что может его ожидать, выразились во всё нарастающем озлоблении, так что Дураццо, еле дослушав эти елейные речи, торопливо вышел из зала, за ним последовала вся его свита. Затем Карл и сопровождавшие его вельможи сели на коней, с трудом протиснувшись сквозь процессию верующих, и скрылись с такой быстротой, с какой люди обычно спешат на долгожданное свидание.
* * *
В результате племяннику Урбана VI был определён доход в пять тысяч флоринов золотом. Ему вновь было передано княжество Капуа, герцогство Амальфи, город Ночера и многие другие феодальные владения. Папа же пообещал объявить крестовый поход против общего врага и обеспечивать Дураццо из церковной казны, что было более солидным и нужным для поддержки его армии, чем поблажки и прощения, которыми иностранные наёмники на его службе не были бы сыты. Но, как это всегда бывает, выгоды, обещанные Карлу, были сильно преувеличены, хотя Урбаном и было сделано всё, чтобы придать этому временному затишью видимость прочного мира.
Карл и Маргарита часто посещали папу и участвовали в торжествах, чтобы так очистить свою совесть. В канун Рождества знатные особы, включая своих августейших супругов, в качестве духовного десерта насладились службой Урбана в соборе. Но во время празднества новый принц Капуа, думая, что племяннику папы дозволено всё, ворвался в монастырь благородных девиц, силой уволок одну из самых красивых монахинь и обесчестил её, повинуясь естественному человеческому влечению. Его дядя, до крайности строгий по отношению ко всем остальным, простил шалуна из-за его молодого возраста, хотя неопытному юноше в то время было уж больше сорока. Любому другому такая выходка грозила бы неминуемой смертной казнью, прощение же было выторговано у Карла в обмен на Капуа.
Когда деликатный вопрос был окончательно урегулирован, Урбан произнёс проповедь, в которой одобрил свой обещанный крестовый поход против партии Анжуйского герцога, почему-то связав это с мучениями Иисуса Христа. Он также назначил знаменосца и благословил знамя, которое держал в руке во время мессы. Карл ответил любезностью и увеличил тарифы на регистрацию официальных актов, а также штрафы для вероотступников и еретиков, усилив тем самым позиции инквизиции и пополнив церковную казну. В общем, здесь Дураццо поступил как истинный и благочестивый защитник христианской веры. Когда же папа начал раздавать свои анафемы либеральнее, чем обещанные сокровища, Карл взялся за товары иностранных купцов, распределив их среди своих воинов, чтобы хоть из этого извлечь выгоду.
* * *
Наступление весны, что, как надеялся Людовик Анжуйский, с триумфом приведёт его к воротам Неаполя, принесло болезни, охватившие многих солдат, а армейские лошади были истощены из-за нехватки фуража. Карл же, в духе доблестного Ганнибала и в августейшей мудрости своей, предположил, что силы его вполне достаточны, чтобы справиться с противником, и собрал своё войско в Барлетте. Оттуда же он послал вызов французу, намереваясь встретиться с ним через пять дней в Куарате для решающей битвы.
Людовик, обрадованный перспективой выполнить то, чего он так долго ждал, парировал, что не станет никуда уходить, а будет искать его под стенами Барлетты. Карлу донесли об этом решении, которое отличалось от того, что он ожидал услышать, поэтому, слегка упав духом, король воздержался от смелого ответа неприятелю. К тому же он вспомнил, что должен сражаться не только против цвета французского рыцарства, но и со всеми ветеранами и баронами неаполитанского королевского дома. После этого Дураццо решил уклониться от боевых действий. Поэтому в назначенный день он повёл свои войска вокруг стен Барлетты, выходя из одних ворот и возвращаясь через другие прежде, чем противник смог атаковать его. Однако некоторые из его последователей, полагая, что их личная честь была подорвана, бросили вызов фортуне и ввязались в драку с несколькими отрядами Людовика. Эти мелкие сражения закончились для обеих сторон незначительными потерями и ни к чему не привели.
Однако же тот день не был полностью бесплодным для Людовика. Пока Дураццо обходил стены Барлетты, Раймонд Орсини, граф Нола, совершил побег из замка и направился в лагерь противника. Ранее этот барон был брошен в тюрьму Карлом после прибытия в Барлетту за превышение власти. Разозлившись на несправедливость, вельможа наотрез отказался от служения Дураццо, не испугавшись угроз и не соблазнившись подкупом. Примеру Орсини последовало и значительное по численности ополчение, присоединившееся к нему на следующий день после побега. Для Людовика это стало существенным подспорьем. Он незамедлительно наградил графа почестями и владениями, а также благословил его союз с одной из самых благородных наследниц страны франков.
* * *
Не сумев навязать сражение Карлу, Людовик отвёл свои силы в Бари, но вскоре, 20 сентября 1384 года, умер от лихорадки, находясь в Бисельи. Сам Дураццо тоже тяжело заболел, отдавая справедливую дань дьяволу за посильную помощь во всех важных событиях своей жизни. Врачи нашли состояние Карла крайне опасным, но за его лечение взялся старый лекарь, который потчевал его снадобьями, указанными в трудах Диоскорида. И Карл одолел болезнь намного раньше, чем ожидали медики, поднявшись на ноги всего за две недели.
Болезнь сделала его неузнаваемым, превратив в тень прежнего мощного мужчины. Так что, выйдя из своих палат, чудесным образом спасённый десницей Всевышнего, он мог бы быть торжественно причислен к лику святых – если бы, конечно, не ссора с папой. Но, нажив в лице понтифика врага, ему пришлось довольствоваться земными титулами. Благодаря своей молодости, физической силе и закалке в дальних походах Карл быстро окреп и вскоре узнал радостную новость о том, что противник умер от той же болезни, от которой спасся он сам.
Смерть Людовика была для Карла даром небес. Впечатлившись этим обстоятельством, он не проявил никаких признаков тайного удовлетворения, а торжественно отслужил похоронную службу в честь доблестного врага и со всем своим двором носил траур в течение тридцати пяти дней.
Глава XXXI
Воспользовавшись болезнью короля Неаполя, Урбан выехал из столицы в Ночеру – один из городов, переданных его племяннику. Там, в укреплённом замке, он основал свой двор и занялся созданием группы против Дураццо – достаточно сильной, чтобы изгнать Карла с трона, если смерть Климента VII побудит наследников герцога Анжу принять инвестиции из его рук.
Дураццо решил либо вынудить папу покинуть королевство, либо оставить его в импровизированном плену в Неаполе. Таким образом, поспешив в столицу, он послал ему скорее вызов, чем просьбу о возвращении, чтобы посоветоваться по важным вопросам. Урбан же с той же надменностью убеждал его, что броситься к ногам своего духовного лорда – священный долг вассала, и заявлял, что предоставит ему аудиенцию исключительно в Ночере.
