Еще более красочны представленные FCO конфиденциальные описания главных игроков команды французов. Если бы некоторые из них просочились в прессу до визита Королевы, возможно, она так и не пересекла бы Ла-Манш, тогда как заявка Великобритании на вступление в Общий рынок могла быть резко отклонена. Министерство иностранных дел выражалось без обиняков. О премьер-министре Франции Жаке Шабан-Дельмасе язвительно написали так: «Его обаяние и франтовство (культивируемые почти как фетиш) компенсируют его тщеславие и обидчивость перед лицом критики. Возраст и сложная работа несколько преуменьшили его славу дамского угодника, но глаз у него по-прежнему остер и быстр. С первой женой он развелся. Вторая погибла в автокатастрофе. Ничуть не унывая, он, как ожидают, скоро вступит в третий брак с дамой, за которой сейчас увивается, – супругой пожилого врача».
Не пощадили даже Мориса Шумана, англомана, министра иностранных дел Франции и хорошего друга Эдварда Хита. В сообщении FCO отмечалось, что на него «сильно повлияло» его пребывание в Лондоне в годы войны вместе с де Голлем. «Его вера в то, что Европа не может считаться полной без Британии, восходит именно к тому времени». Однако урон его репутации наносили «политическая слабость и корыстолюбие… Он любит, когда его любят, и полюбить его проще, чем уважать». Госпожа Шуман, добавлялось в нем, «приятно тиха и непритязательна, но обладает живым умом и является приятной собеседницей».
В адрес министра административных реформ Роджера Фрея прозвучал достаточно двусмысленный комплимент. Хотя он «слишком аккуратно одевался и тщательно следил за собой», он также был наделен определенной харизмой в духе историй о Джеймсе Бонде: «В мягкости его манер и холодной голубизне глаз есть нечто, неизбежно напоминающее зловещие персонажи романов Яна Флеминга. Доверия он не внушает».
Что же касается состава кабинета министров Франции, отмечалось, что лишь один человек стоит в нем выше всех остальных – министр финансов Валери Жискар д’Эстен. «Холодный и расчетливый характер» и «изрядная степень социального высокомерия» сделали этого политика, известного под прозвищем «Кактус», «нечувствительным к другим людям». Доклад FCO продолжался так: «Он способен, как хорошо показывает его карьера, совершать серьезные ошибки в политических суждениях, в частности в выборе времени. Учитывая подобные недостатки, примечательно, что он теперь занимает один из ключевых постов во французской политике. Это почти напрямую связано с его сочетанием быстрого ума, энергии и практических способностей». Если судить о явных притязаниях Жискара на пост президента, похоже, с ним мало кто мог конкурировать. «На уровне интеллекта ему нет равных, так что соперников у него почти нет», – отмечали составители доклада, высоко оценив его способность произносить самую сложную бюджетную речь, не заглядывая в бумаги. Документ FCO заканчивался ледяным выводом: «Женат, супруга богатая и красивая, и он не всегда хорошо с ней обращается». Четыре года спустя Жискар и его супруга Анн-Амуан стали гостями Королевы, прибыв в Букингемский дворец с государственным визитом.
Но ому же предстояло принимать Королеву в этот раз? В документах Министерства иностранных дел содержится такой же клинически откровенный анализ характеров французского президента и его жены. «Отец месье Помпиду – сын крестьянина, ставший сельским учителем, – начиналось составленное FCO досье, исходившее снобизмом в духе прежних времен. – Он совмещает хитрость и недоверчивость уроженца Оверни с учтивостью сотрудника банка Ротшильда
[231]». О его жене Клод, которая, по-видимому, бывала более счастлива, оказываясь в обществе современных художников, а не политиков, или занимаясь восстановлением старых ферм, документ сообщал, что ее жизнь омрачают «сплетни и недомолвки». «Госпожа Помпиду застенчива, у нее несколько богемные вкусы, – говорилось в докладе. – В последние годы ее жизнь отдалилась от жизни ее мужа. Она преданно поддерживает его в его новой роли, и, возможно, в золотой клетке ей живется не слишком счастливо».
Если первый визит Королевы в Париж в 1948 году пришелся на период изнуряющей жары, в полдень 15 мая 1972 года, когда Королева прибыла в столицу Франции, она определенно была одета недостаточно тепло. Холодный прерывистый дождь заставил ее порадоваться тому, что она надела коричневое пальто с поясом поверх коричневого с белым платья без рукавов от Харди Эмис. Люди, выстроившиеся вдоль улиц, чтобы посмотреть, как Королева проезжает мимо в своем лимузине – гибриде Citroеn-Maserati, – практически ничего не видели, пока почетный кортеж не доехал до Дома инвалидов, после чего дождь несколько ослабел, и в машине убрали крышу. Толпа была не такой большой и не такой неуправляемой, как во время предыдущих визитов. Это мало волновало таких обозревателей, как Чарльз Харгроув из The Times. Этот государственный визит не только стал «исторической вехой» для президента Помпиду, но и «заставил британцев уверенно ощутить себя членами новой Европы и избавил их от беспокойства по поводу цен на масло». По мнению The Times, государственный визит Королевы в 1957 году был почти эпизодическим, хотя народу в тот раз собиралось больше. «Сейчас контекст совершенно иной, – заявляла The Times, – и значение его неизмеримо важнее».
Большая часть прессы, как британской, так и французской, поддержала мнение о том, что этот государственный визит – история в процессе становления, а не простое упражнение в элегантных поклонах с обеих сторон.
Британское посольство на улице Фобур-Сент-Оноре, пожалуй, никогда еще не выглядело столь величественно. После победы при Ватерлоо в 1815 году герцог Веллингтон отказался от того, что стало потом Елисейским дворцом, выбрав для своей парижской штаб-квартиры эту невероятно шикарную резиденцию. И по сей день в здании посольства сохранился тронный зал – и даже трон.
Посол был полон решимости превзойти все ожидания.
– Он превзошел самого себя, – вспоминает его сын сэр Николас Соумс. – И мама тоже, и няня.
Хотя дети Соумса уже давно покинули детскую, их горячо любимая няня Хильда Кинг оставалась с семьей на протяжении пятидесяти пяти лет. Когда семья Соумса переехала в Париж, няня поехала с ними, с радостью вызвавшись работать в посольстве флористом. Во время королевского визита она проявила большое мастерство.
– Няня готовила цветочные композиции для государственного визита, и я за всю свою жизнь не видел ничего прекраснее, – вспоминает сэр Николас. – Она не знала ни слова по-французски, но вела переговоры на французском цветочном рынке и заставляла их делать то, что ей нужно. Цветы были подобраны невероятно красиво, и все это сделала няня. В конце визита она была представлена Королеве, которая вручила ей свою фотографию с автографом. Няня всю жизнь берегла это фото.
Необходимо было считаться не только с пожеланиями Королевы, но и с желаниями королевской свиты. Например, у Бобо Макдональд, отвечавшей за наряды Королевы, были «особые предпочтения» (иначе известные как большой бокал джина с тоником). Однако главным желанием сэра Кристофера и его команды было не только сравняться с французами в том, что касалось еды, напитков и элегантности, но и превзойти их.
