Ельцина явно тронул ответ Королевы.
– Времена перемен – некомфортные времена, – признала она, заметив, что всецело верит в успех его миссии. – Процесс перемен принес неопределенность, и пока не все убеждены, что эти великие усилия увенчаются успехом, которого они заслуживают. Я твердо верю, что так оно и будет.
Программа была необычайно насыщенной, и тому были особые причины.
– Надо было многое осмотреть, не задерживаться в одном месте слишком надолго, иначе кто-нибудь обнаруживал, что там когда-то произошло что-то ужасное, – говорит сэр Брайан Фолл. – Повсюду были скелеты прошлого.
Одним из непосредственных результатов государственного визита стало возвращение Церкви Англии бывшей англиканской церкви Святого Андрея в Москве. Закрытая большевиками, она была превращена коммунистами в студию грамзаписи. Герцог Эдинбургский также посетил, наконец, монастырь, которые его двоюродная бабушка-героиня основала незадолго до своей мученической кончины.
Супруга посла Делмар Фолл принимала непосредственное участие в каждом этапе программы. На ланче Королевы в британском посольстве она решила отказаться от протокола и не рассаживать гостей в соответствии с их рангом в посольстве. Вместо этого она усадила Королеву рядом с врачом посольства Хью Карпентером, популярной личностью в британской общине Москвы.
– Он определенно был не из тех, кого можно было смутить высоким положением сидящего рядом с ним гостя, – вспоминает она. – Помню, его жена сидела на другом конце комнаты и жестами что-то показывала ему, словно говоря: «Хватит болтать». Королева очень развеселилась и заметила: «Надо будет опробовать это с Филиппом». Она явно была довольна.
Как только королевское турне продолжилось в Санкт-Петербурге, атмосфера заметно изменилась. Не только были решены основные политические императивы, но и толпы народу становились более многочисленными и гораздо более восторженными, напоминая о более европейском характере этого города. В огромном бело-голубом Большом Екатерининском дворце – ответе Романовых Версалю, с Зеркальным залом и Янтарной комнатой – впервые на памяти всех присутствовавших был поднят бывший флаг империи. Задача сотрудников Эрмитажа состояла в том, чтобы как можно лучше показать один из величайших музеев мира за час с четвертью. Королева не зашла на специальную выставку о царе Николае II и царице Александре. Дипломаты – и сама Королева – были решительно настроены придать этому визиту устремление в будущее, а не посвящать его только памяти Николая II.
И все же королевский катер, на котором Королева и герцог проследовали с Britannia вверх по Неве к усыпальницам царей, перезвон колоколов вдоль берега и солнечные блики, отражающиеся от куполов и шпилей Санкт-Петербурга, мощно напоминали о давних династических связях. В соборе-крепости, где столетием ранее будущие короли Эдуард VII и Георг V присутствовали на похоронах царя Александра III, Королева старательно избегала каких-либо комментариев или высказываний, кроме проявления вежливого интереса к информации о реставрационных работах. Можно было подумать, что она осматривает не слишком интересную пристройку к библиотеке где-нибудь в Восточном Мидленде.
Мэр и его протеже Владимир Путин устроили ланч для Королевы в еще одном бывшем императорском дворце. Там случилась небольшая неприятность, когда фрейлина Королевы леди Дагдейл упала и сломала бедро. Хозяин Королевского двора сэр Саймон Купер и капитан Britannia Роберт Вудард вдвоем перенесли ее в дубовом кресле в ожидавшую машину, а оттуда ее доставили на королевскую яхту, где она и оставалась в своей каюте, пока через три дня ее не перевезли домой на самолете из Хельсинки. Затем Королева и президент Ельцин вместе посетили Пискаревское мемориальное кладбище и возложили венки, отдав дань памяти многим из примерно 1,5 миллиона русских, погибших во время трехлетней блокады Ленинграда, одной из самых ужасных в истории.
Вударда поразил вид двух лидеров, отдающих дань уважения группе ветеранов Королевского ВМФ, участвовавших некогда в адски опасных конвоях в Арктике:
– Королева шла рядом с Борисом Ельциным, рост которого был, наверное, больше двух метров, а за ними шли его охранники ростом еще выше. Они прошли рядом около 300 метров, а из громкоговорителей на деревьях в это время звучал «Траурный марш» из «Саула»
[311]. И они шли там, где захоронен миллион погибших. Потом они подошли к мемориалу, где ждали наши моряки в белых беретах. Это было очень трогательно.
На борту Britannia вот-вот должна была состояться кульминация визита, хотя перед этим была запланирована шумная тематическая пиратская вечеринка для детей из местного приюта. На кухнях королевские шеф-повара уже готовили праздничное меню в шотландском стиле: медальоны Glamis из лосося, жареное седло оленины из Балморала и шоколадный десерт «Маркиза».
Когда на недавно переименованную Английскую набережную спустилась ночь, президент Ельцин, его высокопоставленные министры и спикеры обеих палат парламента поднялись на борт яхты, где состоялся прошедший в оживленной атмосфере банкет. Хотя всегда было принято, что на ответных государственных банкетах не произносят никаких речей, Королева решила сделать редкое исключение (как сделала его два года спустя для Нельсона Манделы). Она явно заранее обсудила это с герцогом Эдинбургским.
– Я видела, как принц Филипп смотрит на нее, явно забавляясь, он касался рукой подбородка, и глаза у него весело блестели, – говорит Делмар Фолл. – И она потребовала молоточек и постучала, требуя тишины – «тук-тук-тук», – а затем поднялась и произнесла небольшую речь. Без всяких записок!
Сэр Роберт Вудард, сидевший у дальнего конца стола, помнит, как встал, когда Королева подняла бокал за русских, а затем снова сел.
– И тут мне показалось, что сработала шумовая граната! С «верхнего» конца стола раздался мощный грохот. Оказалось, это Борис Ельцин стукнул по столу кулаком.
Леди Фолл ясно видела, что именно в этот момент произошло.
– Королева предложила Ельцину молоточек через переводчика, а он ответил: «Русским мужчинам молоток не нужен!» Тут он сжал кулак и грохнул по столу, и вся стеклянная посуда полетела в разные стороны. Сразу наступила мертвая тишина, и мы все подумали: «Какого черта?», а потом мы рассмеялись.
И дело было не в выпивке. Судя по всему, Ельцин в очередной раз решил воздержаться от возлияний. Он просто был очень взволнован и ощущал себя настоящим русским. Не дожидаясь переводчика, несколько минут он страстно говорил по-русски. По словам сэра Роберта Вударда, президент явно говорил от чистого сердца.
– Я тогда ясно почувствовал, что рассказы о его пьянстве сильно преувеличены. Прежде всего вы имели дело с действительно блестящим персонажем, человеком, полным энтузиазма, – говорит он. – Ельцин безмерно восхищался Ее Величеством. Когда он уходил, в его глазах стояли слезы.
