– Принц и принцесса Уэльские вместе прибыли в мае 1990 года, создав невероятный ажиотаж, потому что они были настоящей гламурной парой, – сказал сэр Джон Берч, бывший посол в Венгрии, в интервью British Diplomatic Oral History Programme. – Все были от них восторге. Хотя в то время их брак трещал по швам, я ничего такого не заметил. Они провели с нами много времени. А она нас очаровала.
Королевское турне может как стать увеличительным стеклом, так и акцентировать позиции основных игроков в лучшую или худшую сторону. В поездках гости испытывают к себе такой пристальный интерес, какой редко бывает дома. Безусловно, турне – самое неподходящее время для преодоления личного кризиса. В окружении незнакомых людей, в незнакомой обстановке, находясь в центре внимания странствующего цирка СМИ, визитеры зачастую страдают от одиночества. Ни один самолет не улетит без важных путешественников, ни одно место их багажа не пропадет, на дорогах редко возникают пробки. Тем не менее в 1992 году в ходе визитов принца и принцессы Уэльских в Индию и Южную Корею отношению продолжали осложняться, и это означало, что это были их последние совместные поездки.
В настоящее время новая мифология утверждает, что, когда в ходе турне по Индии принцесса отправилась осматривать Тадж-Махал одна, это было задумано как своего рода крик о помощи, сигнал миру, что ее брак переживает кризис. На самом деле это стандартная практика для супругов, каждый из которых в дни, когда нет официальных церемоний, следует своей программе. Экскурсия в Тадж-Махал была задумана принцессой давно. В тот день принца сопровождала Линда Чалкер, занимавшая тогда пост министра иностранных дел. Она чувствовала, что ей известно, что за этим последует, но она была твердо настроена придерживаться программы от FCO.
– Принцесса отошла в сторону и села перед Тадж-Махалом, – вспоминает она. – В тот день мы с принцем ехали на заднем сиденье старого белого роллс-ройса, и он, по-моему, сильно нервничал. Но он был безупречен – сознание выше бытия.
Баронесса Чалкер вспоминает, что позже, когда влияние посещения принцессой Тадж-Махала на мнения прессы стало очевидным, в Верховном комиссариате воцарилась вполне определенная атмосфера. Принцесса, по ее словам, была «довольно молчалива», а министр, сопровождавший принца, оказалась между ним и дипломатами.
– Верховный комиссар хотел дать ему совет, а я сочла это неуместным, – говорит баронесса, сама бывший дипломат. – В том мире приходится выносить очень тонкие суждения.
Даже несмотря на то, что принц и принцесса приносили громадные дивиденды британскому бизнесу, вмешательству СМИ в их личные дела нет оправдания. После того как в книге Эндрю Мортона, написанной при участии принцессы, был описан распавшийся брак
[334], любое возвращение к нормальной жизни стало невозможным. Турне по Корее стало последней каплей. Когда пара предстала перед публикой с одинаково унылыми лицами, британские газеты взялись сравнивать их с персонажами пародийных ситкомов. И тот факт, что дело происходило во время церемонии возложения венков к памятнику погибшим в войне в Корее, не имел к делу никакого отношения.
– Они же были на кладбище, – сказал один из потерявших терпение сотрудников свиты сопровождающему репортеру. – Чего вы ожидали? Что они станут крутить «колесо»?
Вскоре после этого премьер-министр Джон Мейджор сообщил парламенту, что пара приняла решение расстаться.
Новое направление
С тех пор принц и принцесса путешествовали по миру порознь. Хотя они больше не оказывали столь выраженного влияния в дипломатии, как в дни, когда были вместе, в конечном итоге им удалось охватить территорию вдвое больше. На другой год, перед отъездом в турне по Саудовской Аравии и странам Персидского залива, принц выступил с речью в Шелдонском театре
[335] в Оксфорде. Это выступление заявило о его целях во внешней политике на последующие десятилетия. Названная «Ислам и Запад» речь стала призывом к лучшему понимания и взаимному признанию обеих культурных традиций. В речи принц признал жестокость крестовых походов Запада и вторжений наполеоновских войн, а также жизненно важный вклад ислама в западное общество и науку. Западные взгляды на ислам, предостерег принц, «подорваны крайностями и поверхностным отношением». Когда несколько дней спустя он прибыл в Персидский залив, его приняли как друга и дипломата, наводящего мосты. Телевидение показывало и повторяло его речь – и так происходило и в последствии, когда он возвращался в регион в ходе будущих поездок. Ему предстояло неоднократно посетить эту часть света.
– Чарльза высоко ценят в арабском мире, – говорит высокопоставленный сотрудник Министерства иностранных дел, работавший с принцем на Ближнем Востоке. – Прежде всего, дело в последовательности. Они вечно жалуются министрам: «Но я же только успел познакомиться с вашим предшественником». Им нравится последовательность. А в этом принцу нельзя отказать.
Деятельность принца в роли покровителя исламских благотворительных фондов – и даже уроки арабского, которые он брал, – делает его еще более известным в регионе.
– На мой взгляд, его хвалят меньше, чем он того заслуживает, – говорит Джек Стро, бывший министр иностранных дел, член консультативного комитета по стратегии Центра исламских исследований принца в Оксфорде. – У принца Чарльза есть никем не замеченное, но крайне важное умение помогать мусульманам в Британии и во всем мире чувствовать, что другие понимают их религию и уважают ее.
Том Флетчер, автор «Голого дипломата» и бывший посол Британии в Ливане говорит, что принц является очень ценным активом в регионе, даже в тех странах – как в той, где он работал, – которые считались слишком опасными для королевского визита.
– Пару раз я заезжал к принцу в Кларенс-хаус. В вопросах межконфессиональных отношений он не знает себе равных, – говорит Флетчер. – Невероятно было видеть, как он обсуждает неясные аспекты ислама со священнослужителем-суннитом.
В течение многих лет принц являлся кем-то вроде королевского первопроходца. Перед историческими государственными визитами Королевы в такие места, как Польша, Венгрия и Россия, принц первым отправлялся туда, играя для монарха роль летчика-испытателя. Сэр Брайан Фолл, посол Британии в России, принимал принца, когда тот стал в этой стране самым высокопоставленным гостем из королевской семьи со времен Октябрьской революции, посетившим Санкт-Петербург. Как вскоре обнаружил Фолл, принц может быть удивительно откровенным, как в день, когда ему показывали новые проекты градостроения.
