– А теперь я должна угостить Филиппа ланчем.
Они идут по жизни вместе и состоят в браке дольше всех в истории правителей Британии и в этом не имеют себе равных. Ни одной другой королевской чете во всем мире не удалось так много сделать вместе. Во время коронационного турне по Австралии в 1954 году своими глазами Королеву и герцога, по оценкам, видели семь миллионов человек; миллион человек видел ее во время одного только проезда через Аккру в 1999 году. Точные цифры повидавших ее не поддаются подсчету, общее воздействие не поддается количественному измерению, и все же эффект с точки зрения мягкой силы неоспорим.
Отзвуки
После большинства турне посол или Верховный комиссар направляют в Министерство иностранных дел конфиденциальный доклад с оценкой результатов королевского визита. Располагая только что полученными наградами и рыцарством и зная, что доклад будет отправлен во Дворец, авторы редко увлекаются критикой. С другой стороны, их не поблагодарят за слащавые преувеличения. Данные отчеты подлежат конфиденциальному распространению в стенах Министерства иностранных дел и используются теми, кто планирует будущие турне, а также теми, кого интересуют подробности уже состоявшихся поездок, так сказать post-mortem
[52]. В своей депеше 1996 года сэр Джеймс Ходж с гордостью сообщил, что, присутствуя на обеде Королевы в британском посольстве, король Таиланда впервые в истории посетил иностранное посольство. Однако не все шло гладко.
– Было несколько нестыковок, – добавил сэр Джеймс. – Обычная тайская практика, когда высокопоставленных членов королевской семьи сопровождают десятки высокопоставленных чиновников, включая Носителя Шляпы Наследного принца и Подносчика его трубки, вызвала определенные затруднения, особенно на ответном обеде.
В своем докладе о государственном визите в Швецию в 1956 году британский посол сэр Роберт Хэнки ожидаемо сообщил, что визит, «затаив дыхание, приветствовала вся Швеция». Однако его утверждение было подкреплено фактами. Он процитировал шведскую прессу, отметив, что даже антимонархически настроенные газеты с энтузиазмом освещали события. Посол заметил, что «убежденная социалистка и феминистка», министр социального обеспечения Улла Линдстрем, была очень почтительна к Королеве, но «из принципа предпочла поклониться, а не сделать реверанс, что навлекло на нее немало юмористических комментариев в прессе».
Он также цитировал сообщения о том, что этот визит даже «спас шведскую монархию» перед лицом растущего республиканизма. Рост антипатии к монархии отчасти объяснялся «рациональным и материалистическим складом ума шведов», но в основном был вызван скандалом вокруг покойного короля Густава V и «особенностями личной жизни короля». Отчет не содержал подробностей широко распространенных слухов о гомосексуальном прошлом Густава или преследовании предполагаемой любовницы короля за шантаж после его смерти в 1950 году, но в нем подчеркивалось, что присутствие британской монархии «заставило шведов еще больше гордиться своей монархией». Швеция, добавил сэр Роберт, является теперь «страной, в которой к Великобритании относятся с большим уважением, чем к любой другой державе». Такая похвала кое-чего стоит.
Следовало ожидать, что все эти визиты повлекут за собой размахивание флагом и продвижение бренда от имени Великобритании, но Королева также хорошо понимала, что такие мероприятия были направлены на повышение самооценки лидеров государств, особенно в странах, которые приходили в себя после войны или угнетения. Размышляя о политическом визите Королевы в Венгрию в 1993 году – первой поездке за бывший Железный занавес (и состоявшейся менее чем через четыре года после падения Берлинской стены), – британский посол сэр Джон Берч писал министру иностранных дел: «По-прежнему ощущается недостаток уверенности в будущем страны, окрашенный определенным стыдом за прошлое. Присутствие Королевы и герцога Эдинбургского нашло живой отклик у венгров и показало, что они не безразличны Британии».
Эти визиты могли дать работу целому посольству или верховному комиссариату на несколько месяцев вперед, как хорошо было известно Королеве. Именно поэтому в ее багаже были ордена, медали, фоторамки и памятные ручки для подарков сотрудникам посольства. Ей нравится видеть, что никого не забыли, поэтому она, должно быть, получила удовольствие от депеши Алана Шэйва, губернатора Ангильи, после своего визита туда в 1994 году. Он не только похвалил свою команду, но и выразил особую благодарность миссис Шэйв. Обширные ремонтные работы в Доме правительства тогда только что закончились, так что Лидии Шэйв оставалось всего три дня на подготовку к королевскому визиту.
– Подготовить прием на 400 человек возможно, а вот сделать это после того, как мы прожили три месяца в нашем третьем временном доме, уже сложнее. Превратить спальни в покои для королевского отдыха, переоборудовать весь дом, а затем мгновенно оформить сад из строительного мусора – вот ее самое выдающееся достижение за тридцать два года бескорыстной дипломатической карьеры.
Других дипломатов можно было бы пожурить за тон их депеш. После государственного визита в Танзанию в 1979 году Личный секретарь Королевы Филип Мур был явно не в восторге от доклада Верховного комиссара сэра Питера Муна. «Я был несколько удивлен, прочитав множество комплиментов в адрес президента Ньерере, танзанийцев и сотрудников Верховного комиссариата и ни одного в – адрес Королевы!» – довольно сердито отписал об этом Мур Роджеру дю Буле в Министерство иностранных дел. Как человек, отвечающий за связь Королевы с подданными, дю Буле разослал памятный циркуляр своим коллегам. «Во Дворце не ищут подхалимов и не наслаждаются их фимиамом, – заверил он их, – но я подумал, впервые прочитав эту депешу, да и сейчас продолжаю думать так же, что перед нами тенденция принимать как должное и Королеву, и ее личное окружение, и их достижения. Послание сэра П. Мура является своевременным предостережением».
В подробной и полной оптимизма депеше сэра Джона Рассела из Бразилии в 1968 году не было недостатка в похвалах да и в юмористических комментариях. Бразильцы, написал он, сочли Королеву ”multo smpatica
[53]”, тогда как к герцогу отнеслись с максимальным почтением, удостоив его эпитета ”рао” («булочка с сыром» в дословном переводе или сленговое обозначение элегантного молодого человека).
– Современность его стиля, интерес к новым технологиям, моментальный, хотя иногда едкий, юмор, элегантная легкая одежда – все это расположило к нему бразильцев, – отмечал сэр Джон.
Посол писал о «тысяче мелочей», способствовавших безусловному триумфу: «в губернаторском дворце отключается свет, и прием продолжается при свечах; герцог использует черный зонтик губернатора для защиты от солнца, причем держит его не столько над собой, сколько над Королевой; вульгарное столпотворение в Конгрессе; речь Королевы на банкете; гадаринское стадо
[54] из 5000 гостей, рванувшихся к буфету на приеме у Президента, где мне пригодились шпоры и зажженная сигара, и я понял, что, должно быть, в предыдущей жизни был полицейской лошадью…» Этот визит оказал «реальное влияние не только на высшие слои общества, но и на огромную массу бедняков», особенно стоит отметить мероприятие на стадионе «Маракана», где Королева почтила бразильскую национальную религию – футбол – в присутствии 140 000 зрителей. «Заключительным аккордом стали фотографии, на которых Королева с улыбкой пожимала руку Пеле, чернокожему “королю” Бразилии».
