Отношения продолжали укрепляться. В 1975 году Чаушеску побывал в Великобритании с кратким официальным визитом и заехал в Чекерс
[86] для обсуждения некоторых вопросов, в частности поддержки, которую Британия оказывала новой румынской аэрокосмической программе. Президент дал понять, что по-прежнему желает прибыть с государственным визитом и с удовольствием подождет, пока в расписании Королевы не появится для этого время. В том же году Вильсон стал первым британским премьер-министром, посетившим Румынию в послевоенный период. Наконец, пришло время, и была назначена дата пребывания Чаушеску у Королевы – июнь 1978 года. Что необычно для государственного визита, этот приезд имел очень ясно выраженную и прямолинейную коммерческую направленность. Чаушеску должен был подписать контракт стоимостью 200 миллионов фунтов стерлингов на производство в Румынии восьмидесяти двух самолетов BAC 1–11
[87] по лицензии Британской авиастроительной корпорации (вскоре преобразованной в British Aerospace) и еще один контракт объемом 100 миллионов фунтов стерлингов на поставку для них 225 двигателей Rolls-Royce Spey. В то время, когда нездоровая экономика Британии переживала один кризис за другим на фоне почти постоянных протестов и забастовок в промышленности (и всего за полгода до «Зимы недовольства», в результате которой лейбористы оказались отстранены от власти на следующие восемнадцать лет), это должно было стать безусловной победой правительства Каллагана. Однако все зависело от Королевы. Ибо за это Британии предстояло оказать столь пышный прием румынскому деспоту, которого он еще никогда не видал. Хотя Чаушеску, возможно, и был гостем папы римского Павла VI в Ватикане и президента США Джимми Картера в Белом доме, ничто не возвысило бы его статус государственного лидера мирового масштаба столь эффектно, как полномасштабный королевский прием в Лондоне.
– Мы считали Румынию довольно либеральной, – вспоминает сэр Саймон Фрейзер, бывший глава Дипломатической службы. – Это просто показывает, насколько осторожным нужно быть в таких вещах.
Архивные документы с Даунинг-стрит и из Министерства иностранных дел показывают, до какой степени британские политики, дипломаты и коммерческий сектор были рады практически всеми способами потворствовать ego и паранойе Чаушеску, лишь бы только визит прошел гладко. Поступило даже предложение от British Aerospace доставить Чаушеску домой в Бухарест по окончании визита на «Конкорде»
[88]. Роджер дю Буле, человек, отвечавший в Министерстве иностранных дел за протокол и связь с Королевой – и, кстати, летчик-истребитель времен Второй мировой войны – быстро порекомендовал соблюдать осторожность. Это могло бы, писал он своим коллегам, «создать крайне неловкий прецедент» для будущих государственный гостей, которые все будут вправе требовать, чтобы их тоже доставляли домой на „Конкорде”». Однако он добавил: «Конечно, если будет доказано, что бесплатный полет на “Конкорде” резко перетянет чашу весов на переговорах по поводу BAC 1–11, нам, возможно, придется еще раз подумать об этом».
Но еще лучше было бы добиться вручения супруге президента почетной степени. Из британского посольства в Румынии поступали громкие и ясные сигналы о том, что именно этого ожидает Елена Чаушеску, не в последнюю очередь потому, что Гарольд Вильсон, по-видимому, уже затрагивал этот вопрос в ходе своего визита в Румынию в 1975 году. Хотя Вильсон с тех пор ушел из политики, он стал канцлером ректором Брэдфордского университета. Итак, в декабре 1977 года Министерство иностранных дел обратилось к личному секретарю Вильсона баронессе (Марсии) Фалькендер с откровенным предложением. Поскольку изначально эту идею высказал именно Вильсон, не мог бы он попросить Брэдфордский университет рассмотреть вопрос о почетной степени для миссис Чаушеску в знак признания ее «выдающихся заслуг» в области «полимерной науки и научного образования». В следующем месяце Эндрю Бернс, первый секретарь британского посольства в Бухаресте, сообщил своему начальству, что Совет по науке и технике Румынии снова «высказал ряд внятных намеков на то, что госпожа Чаушеску будет рада получить некую академическую награду» во время государственного визита. Очень скоро за свершение этого поистине Геркулесова подвига взялась вся команда талантов из Министерства иностранных дел. Леди Фалькендер прислала ответ, что в Брэдфорде положено ставить любое подобное предложение на голосование и что Вильсон весьма пессимистично оценивает результат голосования в этом случае. Понимая, что отказ стал бы дипломатической катастрофой, министр иностранных дел Дэвид Оуэн решил больше не оказывать давление на Брэдфорд.
Документы Министерства иностранных дел свидетельствуют о нараставшей панике. Энтони Фиггис в отделе по делам Восточной Европы пытался уговорить Университет Хериота-Уотта. Там тоже ничего не вышло. В Сассексе и Ливерпуле также. Эндрю Бернс написал из Бухареста своему коллеге Дэвиду Ламберту. «Неужели даже Имперский колледж
[89] не сможет помочь?» – взмолился Бернс, вспомнив, что там учился один из сыновей Чаушеску. И так ничего не вышло. Ламберт тем временем получил отказ от Королевского общества, но узнал, что Университет Саутгемптона собирается завязывать новые международные контакты, и взялся уговаривать это учебное заведение. Возможно, им захочется преподнести госпоже Чаушеску мантию и свиток и таким образом «отметиться на карте Румынии».
Кеннет Скотт, глава восточноевропейского отдела, сильно нервничал из-за всех этих отказов. 15 февраля 1978 года он написал британскому послу в Румынии Реджи Секонде, что, возможно, лучше не иметь никакой ученой степени, чем оказаться в ужасно неловкой ситуации, «если кто-то из недовольных членов Ученого совета в каком-нибудь университете обнародует тот факт, что FCO торгует некачественным товаром, навязывая несколько сомнительные достижения мадам Чаушеску нескольким университетам».
Если британская академическая элита была недружелюбно настроена к ожидавшимся гостям, другие организации не испытывали таких чувств. Председатель National Westminster Bank Робин Ли-Пембертон и его совет директоров хотели пригласить Чаушеску на обед. Мэр Ковентри, лейборист, умолял Министерство иностранных дел отправить к нему обоих Чаушеску. Сэр Джон Рассел, ныне советник по внешним связям Rolls-Royce, написал Роджеру дю Буле в FCO, настаивая на том, чтобы его компания была задействована в «основных протокольных функциях». Он добавил, что председатель компании сэр Кеннет Кейт был гостем Чаушеску «на охоте на медведя – впрочем, не думаю, что в июне возможно организовать нечто подобное в Лондоне». Дю Буле ответил, что списки гостей еще уточняются. «Что же касается охоты на медведя, мы могли бы, как я полагаю, обложить и перестрелять бродячих собак в Гайд-парке, однако я склонен думать, что нам придется искать другие способы развлечь Президента».
