Китинг составил план референдума. Кампания получила новый импульс в 1993 году, когда Сидней выбрали как место проведения Олимпиады 2000 года, так как Игры должен открывать «глава государства». В тот год Китинг даже приехал в Балморал, чтобы обсудить свои планы с Королевой.
– Он был необычайно почтителен к Королеве, просто невероятно, – говорит один из членов делегации (хотя один чиновник позже показал, что первыми словами Королевы после встречи было: «Мне нужно попить, и побольше»).
Королева вряд ли собиралась втягивать Китинга в дебаты. Ее целью было убедиться, что он искренен и что бы ни произошло, пусть оно произойдет по-дружески. Учитывая политическую ситуацию, было решено, что Королеве не стоит отправляться в Австралию, пока вопрос не будет урегулирован. Турне в такое время может показаться неловким и станет отдавать попытками «цепляться». Поэтому в 1994 году от имени Королевы с исторической речью в Сиднее выступил принц Уэльский.
– Некоторые люди, несомненно, предпочитают стабильность системы, которая достаточно хорошо опробована на протяжении многих лет, в то время как другие видят реальные преимущества в том, чтобы делать все по-другому, – сказал он. – Лично я считаю обсуждение этих вопросов и использование для этого демократического процесса признаком зрелости и уверенности в себе».
Иными словами, все на ваше усмотрение.
Электорат избавился от Китинга прежде, чем он успел провести свой референдум. Его преемник (сторонник монархии) Джон Говард признал, что этот вопрос нельзя откладывать в сторону. Он организовал в 1998 году конституционный конвент, чтобы определить альтернативу Короне и затем представить ее народу. По большей части это была дискуссия о процессе, а не о личностях, хотя смерть в 1997 году принцессы Уэльской Дианы не могла не повлиять на определенное отношение к Дому Виндзоров. Результат 55:45 в пользу статус-кво стал, несомненно, сюрпризом для большинства республиканцев, которые были убеждены, что того факта, что удача изменила представителям королевской семьи, будет достаточно, чтобы преодолеть два нужных порога: добиться не просто общего большинства, а общего большинства в большинстве из шести штатов.
До начала нового тысячелетия оставалось менее двух месяцев, но в Букингемском дворце не устраивали особых торжеств. Некоторые придворные – и, как кое-кто утверждает, даже герцог Эдинбургский – были настроены скептически и не ждали ничего хорошего. Обойти неизбежное не удалось, получилось только его слегка отсрочить. Другие выражали тихое удовлетворение тем, что концепция конституционной монархии по-прежнему прочно держится в условиях прогрессивной, современной демократии. Тем не менее институту, который по определению должен стоять выше политических дебатов, оказаться в самой их гуще было очень непросто.
Бывший член команды Королевы в то время говорит, что был изучен и подвергнут «полевым испытаниям» каждый из возможных сценариев.
– Существовали опасения нападок на Корону. Мы ожидали, что результат будет нормальным, учитывая порог, но был риск возникновения осложнения в такой стране, как Новая Зеландия, ведь там достаточно было бы результата в 50 % плюс один голос. Так что присутствовало беспокойство из-за возможного эффекта домино. Мы рассмотрели все варианты, включая мысль о том, что проще будет заявить: «Давайте уйдем сами, пока нас не вытолкали»; хотя это было только предположение.
Однако кое о чем никаких предположений не было. Теперь от очень высокопоставленного чиновника Дворца нам известно, что перед голосованием в Австралии Королева твердо пришла к такому выводу. В случае, если это или любое другое государство решит стать республикой, с этим придется просто смириться.
– Это никак не могло быть связано со смертью Королевы, – утверждает источник. – Это было бы невыносимо для принца Уэльского, невыносимо для Королевы и невыносимо для самой страны, потому что, очевидно, в таком случае они неминуемо смотрели бы на часы, ожидая, когда она умрет. Так что, если какое-то владение собиралось разорвать свои отношения с сувереном, Дворец придерживался такого мнения: «Назовите нам дату, потому что мы не можем допустить такого затянувшегося “ожидания смерти”».
Из-за недовольства республиканцев и референдума 1999 года Королева не появлялась в Австралии целых восемь лет. В 2000 году настало время побывать там еще раз. Как только было объявлено о референдуме, было решено, что она посетит страну вскоре после его проведения, независимо от результата. Некоторые из ветеранов Дворца считают это одним из самых сложных и болезненных периодов ее правления – и одним из самых недооцененных ее достижений.
И Дворец, и правительство Австралии старались избегать любых намеков на триумф. Королева прилетела на авиабазу в Канберре ночью, ее не приветствовал почетный караул, туда не было доступа простым гражданам, никто не вручал ей букет и даже не расстелил красную ковровую дорожку. Группа встречающих из четырех человек включала премьер-министра и генерал-губернатора с супругами.
Предсказывая, что настроенные в основном по-республикански СМИ попытаются провести сравнение с толпами, собиравшимися во время первого визита Королевы, Джон Говард изо всех сил старался преуменьшить ожидания. Он взял за правило заявлять СМИ, что не стоит ожидать многолюдных толп.
– Не стоит воображать, что все будет так, как в 1954 году, – сказал он репортерам. – Мир двинулся дальше. Все совсем иначе.
Впрочем, если все и было иначе, то не совсем, поскольку приветствовать Королеву, когда она прибыла в Сиднейский оперный театр, собралось около 10 000 человек. Главными темами визита, по мнению Дворца, были единство и мультикультурализм. В своей главной речи этого турне Королева затронула тему смирения, за что ей аплодировали как сторонники монархии, так и обозреватели-республиканцы. Она не стала старательно обходить вопрос голосования по поводу Короны или, как она выразилась, «предложения о внесении поправок в конституцию». Она сказала, что следит за его ходом «с самым пристальным интересом» и что оно не имеет ни малейшего значения для ее «неизменно глубокого уважения и глубокой привязанности» к Австралии.
– Я буду по-прежнему в меру своих возможностей верно выполнять долг королевы Австралии в соответствии с Конституцией, как я старалась делать это в течение последних сорока восьми лет, – сказала она гостям на государственном обеде в Сиднейском Конференц-центре. – Это мой долг. Это также моя привилегия и удовольствие.
Она призналась, что направлялась именно в эту «суровую, честную, творческую страну», когда в 1952 году скончался ее отец.
– Я разделила с вами радости и печали, трудности и перемены, которые формировали историю этой страны за последние пятьдесят лет, – добавила она.
Некоторые слушатели под конец ее речи были в слезах. На следующий день несколько видных республиканцев, в том числе бывший олимпийский чемпион Дон Фрейзер, заявили, что по-прежнему желают, чтобы именно Королева открыла Олимпиаду, которая должна была состояться позже в тот год. Однако заранее было решено, что эту обязанность следует возложить на австралийца и что честь открыть игры будет предоставлена представителю Королевы, генерал-губернатору сэру Уильяму Дину. Королева, однако, официально открыла новый олимпийский стадион во время своего визита. В один из самых странных и печальных моментов турне на нее никто не смотрел, кроме горстки строителей, нескольких журналистов и генерал-губернатора. Все 110 000 мест оставались пустыми из «соображений безопасности». В других местах, однако, толпы народу продолжали опровергать ожидания. Когда Королева выбралась в отдаленный город Бурк, называемый «ворота в глубинку», ее встречали ликующие жители еще более далекого населенного пункта под названием Кулаба в 120 километрах дальше. Кулаба прославилась тем, что в этом городке было отдано больше всего во всей Австралии голосов в пользу монархии. Из пятидесяти избирателей Корону поддержали сорок шесть. А потому все сорок шесть человек арендовали автобус, чтобы повидать Королеву в Бурке, оставив четырех республиканцев присматривать за Кулабой.
